Не знаю, что было бы, если бы он отступил. Смогла бы я сдаться и принять его нежелание пускать под откос собственную жизнь. Сказала бы когда-то спасибо за кричащий стоп-сигнал, что загорелся перед глазами, едва Максим отвернулся бы на другой бок и сделал вид, что не заметил моего приглашения. Не знаю. Как и то, поблагодарю ли когда за капитуляцию или временное перемирие – называйте как хотите. В одном не сомневаюсь, если наша связь обречена закончиться здесь, на этом жестком полу, я хочу запомнить каждую секунду этой прощальной близости.
С готовностью принять его поцелуй, приоткрываю пересохшие губы и в этот раз не тороплю, ведь даже гибель, если она сладка, достойна того, чтобы ее смаковали.
Любовник чьей-то любовницы, абсурднее не придумаешь, верно? Только все эти мелочи сейчас меня не волнуют… главное, что в корне сокрыт весь смысл — любовь. Неправильная, внезапная, несвоевременная и не исключено, что я ее просто выдумала, но сейчас она так явственно бьется в моей груди, что я с легкостью в нее верю. Как и этим губам, неспешно исследующим мою шею...
– Расскажи о себе, – отстраняясь, подпираю щеку рукой и не спешу укрывать обнаженную грудь простыней. Вспыхиваю под голодным взглядом мужчины, на чье тело я так беспардонно закинула согнутую в колене ногу, но списываю этот пожар вовсе не на смущение… За эти два дня мы окончательно стерли оставшиеся между нами границы.
– Что?
Все. С самого начала, чтобы у странного ощущения внутри, что я знаю его давно, наконец, появилось обоснование. Чтобы дополнить его образ недостающими пазлами и окончательно убедиться, что этой законченной картиной я готова любоваться часами. С бокалом вина в руках и облаком табачного дыма над головой, который благодаря Максиму больше не вызывает во мне позывов расстаться с наспех проглоченным обедом. Скорее, напротив, тяну его с жадностью, словно это не едкая отрава, а чистейший кислород, заставляющий шестеренки в моей голове крутиться с бешеной скоростью.
-О семье, например. С моей ты уже знаком, — за исключением Лиды, которой вряд ли интересно, с кем делит постель ее пропащая дочь. - Кто твои родители?
-Мать — учитель русского, а отец был участковым.
Произносит он это сухо. Сводит брови на переносице, из-за чего его лоб полосует глубокая складка, и опускает взгляд на мой плоский живот, тут же возвращая к жизни утомленных ласками бабочек. Они вновь кружат, вновь щекочут своими крыльями бархатистую кожу, требуя выпустить их наружу, но ни один из нас не порывается даровать им свободу.
– Ничего выдающегося. Все как у всех.
-Я бы поспорила, — ведь одному богу известно, как часто я завистливо вздыхала, наблюдая за спокойными буднями таких вот семей: тихие завтраки, оживленные беседы за ужином, совместные пикники на природе по выходным и сказка на ночь, которых в моем детстве так не хватало (зрение у Нюры ни к черту, а Лида всегда была чем-то занята – то ублажением мужа, то скорбью по его исчезновению).
– По-моему, тебе повезло больше. Куча сестер и братьев…
– Большинство из которых забудут меня сразу, едва за мной закроется входная дверь – перебиваю, прекрасно понимая куда он клонит, и теперь придвигаюсь ближе, укладывая голову на его плече. – Ни один даже бровью не повел, когда я сказала, что их мама возвращается в среду.
– Но это не значит, что им плевать.
– Думаешь? – заглядываю в черные глаза, и не могу удержаться, чтобы не провести пальцем по затянувшейся ссадине на переносице.
– Заживает, – улыбаюсь, но через мгновение уже тоскливо вздыхаю. – Мне кажется, я буду по ним скучать. Это странно, да? Мы ведь никогда не были по-настоящему близки.
И что-то подсказывает мне, что уже не рискнем сблизиться: они откроют окна нараспашку и прогонят из дома аромат моих духов, Жора отвесит Ярику пару подзатыльников и вышвырнет в подъезд пополневшего кота, а Лида даже не скажет спасибо за сиделку, на поиски которой я убила весь вчерашний день.
– Обычное дело, – Макс качает головой и пропускает мои спутанные пряди через пальцы. – Ты в любой момент можешь их навестить.
А Бирюков отвезет, так? Где-то в перерыве между моими обязанностями развлекать денежный мешок обнаженкой, но об этом сейчас лучше не думать. Боже, я любовница известного банкира, которой хватило ума завести интрижку на стороне! Думаю, от такой, как я, детям лучше держаться подальше, ведь меня вполне можно сдать в какой-нибудь научный центр и препарировать, чтобы детально изучить человеческие пороки…
– Ты не думала их забрать? – словно гром среди ясного неба.
Приподнимаюсь на локте и удивленно взираю на Бирюкова, гадая, не может ли этот странный вопрос быть галлюцинацией? Как и эта смятая постель, как белье, что валяется на полу и мужчина, поглаживающий мою поясницу.
– Шутишь?
– Нет, вполне серьезно. Я твою маму не видел, но, даже не зная ее близко, уверен, от тебя проку будет больше. Ты ведь отлично справляешься.
– А из тебя вышел неплохой помощник. Съедемся? Уйдем от Тихомирова и будет растить пятерых малышей… Может, и своих нарожаем? – усмехаюсь и стараюсь проигнорировать участившееся сердцебиение, ведь на долю секунды во мне поселяется уверенность, что за подобный исход я готова отдать все что угодно: отказаться от денег, от элитных апартаментов и собственной гардеробной, от каждой тряпки, что аккуратно свисает с вешалок, и этой иномарки, чей цвет меня теперь не заботит. Ведь какая разница – розовая или серо-буро-малиновая, – главное, что в комплекте с ней шел он – странный подарок судьбы, которым я до сих пор не смогла правильно распорядиться. Не сгребла в объятия и не прошептала жарко на ухо, что курортный роман, это бред, я хочу целую жизнь… Ведь хочу?
– Вот видишь, – не дождавшись ответа, прячу дрожащие пальцы в его волосах, – это нереально. Я не уверена, что они заметят мой отъезд, а ты предлагаешь взвалить заботу о них на свои плечи. Предложи им, и они наверняка не обрадуются, уж Рыжий точно. Да и кто их отдаст эскортнице?
– Насколько я помню, ты решила податься в модели.
– А ты уверял, что я слишком толстая.
– Ошибался, – растягивает губы в улыбке и переносит ладонь на мой зад, сминая упругую плоть пальцами. – Скорее аппетитная.
И словно в подтверждение своих слов врывается в мой рот очередным неистовым поцелуем. Горячим, мгновенно прогоняющим с моей головы тревожные мысли о будущем.
– И поверь, – вынуждает меня откинуться на спину, бережно укладывая на подушку, – если правильно попрощаться, не исключаю, что Ярик даже всплакнет.
***
– Зачем мы сюда приехали? – Рыжий спускает на глаза солнечные очки и задирает голову к ясному небу. – Лучше бы с ребятами в футбол пошел играть.
– Успеешь еще, – недовольная Ленка изо всех сил пихает замершего мальчишку в спину и, освободив себе путь, все-таки выбирается из машины.
Взмокшая, как и все мы, ведь открывать окна и включать кондиционер она категорически запретила: с утра у нее першит горло, а это верный признак простуды.
