-Да, - а я спокойна. Разве это так странно, вдруг по достоинству оценить свою свободу и снять с продажи собственное тело? - И тебе советую.
-Мне? Нет уж, мне как-то в своей квартире удобней. И по борщу я еще не соскучилась, - вновь брезгливо морщится и берет меня под руку. - Ты рехнулась, Щербакова. Определенно сошла с ума.
- И, слава богу! Наше такси. Права взяла?
Максим
Мои родители разошлись не спонтанно. Все к этому шло: мама из улыбчивой женщины превратилась в забитую молчаливую домохозяйку, а папа перестал искать повод для очередной порции тумаков. Бил ее просто так: за выговор, полученный от начальства, за тяжелый рабочий день, словно это она виновата в том, что его вызывали в два раза чаще, за оскорбления, что кричали ему в спину местные хулиганы. Спокойный и сдержанный на работе, снимая милицейскую форму, дома он превращался в тирана. Меня не трогал, а Алисе Бирюковой доставалось по полной. Даже ее беременность его не смущала - по животу не бил, но пощечины раздавал регулярно.
До того самого дня, пока она не упала ему в ноги и не стала умолять о разводе. Её плач ещё долго преследовал меня в детских кошмарах, как и уход, в результате которого я остался с отцом.
Сейчас понимаю, что она испугалась за жизнь Наташки, а тогда считал предательницей. Плакал, ненавидя ещё не родившуюся сестру за то, что мы её даже не видели, а она уже во всем меня превзошла.
Даже когда подрос и изредка приезжал к маме на каникулы, не переставал удивляться, что же такого есть в жуткой девчонке, если ради неё мама отказалась от борьбы за меня. Сейчас понимаю - ничего. Алиса любила нас одинаково, просто Наташка в защите нуждалась больше.
-Я сегодня уеду, мам, - присаживаюсь на стул рядом с ее кроватью и поправляю шерстяное одеяло, накинутое поверх посеревшего больничного пододеяльника. Стараюсь улыбнуться, но выходит как-то коряво.
-Наташка за тобой присмотрит, а я вернусь через пару дней, - иначе свихнусь. Ведь сестра в одном точно права - если я не поговорю с Щербаковой, просто сойду с ума. Костров мне здесь не помощник - не верю я, что она вернулась к Руслану и в то, что он номер мой дал тоже. Она бы позвонила. Хотя бы ради того, чтобы обозвать идиотом, а после до хрипа кричать мне в трубку, что я ее обманул.
-Ммм, - не знаю, что это значит, но в отличие от меня у женщины, сраженной смертельным недугом, глаза озаряются теплым светом. Порывается поднять руку и обиженно закусывает губу, теперь проигрывая не только раку, но и собственному телу. - Ммм.
- Я помогу, ладно? - сам беру ее ладошку и подношу к своей щеке. Совсем ненадолго, ведь единственное, что мне хочется - целовать эти пальцы за ту нежность, от которой добровольно отказывался на протяжении пятнадцати лет. Это и делаю, ведь завтра может и не наступить.
-Ты дождись меня, ладно? - шепчу так, чтобы она не услышала и, резко отстранившись, отворачиваюсь к окну, не позволяя ей увидеть набежавших на глаза слез.
Эту женщину я потеряю. Чувствую, но чтобы не говорил сестре, как бы не пытался ее подготовить к неизбежному, сам до конца эту мысль еще не принял. Потеряю, может быть через час, а может быть через месяц, но если сейчас не уеду, рискую остаться совсем один. Ведь если позволю Юле уйти даже многомиллионная толпа, населяющая страну, не сможет скрасить моего одиночества.
-Выздоравливай, хорошо? - энтузиазмом от меня даже не пахнет, но бодро хлопнуть себя по коленкам сил хватает. Встаю, прикладываюсь губами к материнской щеке и подтягиваю наверх съехавший ей на глаза платок. Красивая, пусть и лишилась густых волос, а вместо румянца кожу окрасили желтые пятна.
-Еще увидимся, ладно?
Бреду к двери и, не устояв перед отчаянным желанием обернуться, вновь нахожу ее глазами.
-Ммм, - мычит, а я и без переводчиков знаю, что она хотела сказать.
-Я тебя тоже, мам.
Настолько, что сильнее любить уже невозможно. Говорят, что так правильно: дети должны хоронить родителей, таков уж закон природы. Хуже, когда наоборот. Но будь я проклят, если бы не хотел поменяться с ней местами. Чтобы не видеть, как она морщится от боли, потеряв возможность о ней говорить.
-Леня, - тяжелой поступью иду к выходу, на ходу отыскивая в кармане ключи. - Я сегодня машину твою привезу. Часов через пять буду.
Глава 49
За все в этой жизни нужно платить. Даже за бесплатный сыр в мышеловке вас непременно заставят выложить на стол что-то ценное. Возможно, даже жизнь.
Жалею ли я, что ради Юли поставил на кон собственное будущее? Ни капли. И если о чем стоило бы печалиться, так это о внутренней борьбе, которую я вел с самим собой, так долго сопротивляясь возникшему между нами притяжению.
Не стоило, один черт отвечать все равно придется, а упущенное время назад не воротишь.
-Ну, здравствуй, - стоило бы догадаться, что ничего хорошего меня здесь не ждет. На входе стоял хмурый начальник охраны и на мое приветствие он даже не отреагировал. В гараже два темных внедорожника, а это может говорить только об одном: Тихомировские бойцы здесь. Стоят, как статуи, окружив плотным кольцом своего босса, и не без интереса следят за моим приближением. Кто-то еле заметно кивает, а кто-то скалится, предвкушая приятный вечер. Их хлебом не корми, дай кулаками помахать.
-Чего замер, Максим? Проходи. Я даже стул для тебя приготовил, - Руслан Сергеевич улыбается уж слишком приторно и толкает ко мне старую табуретку. Господи, дежавю какое-то. Сейчас я сяду, он начнет наматывать круги, читая мне лекцию о том, как вредно для здоровья крутить романы с женщинами, носящими его фамилию, потом ударит разок, довольно посредственно хочу вам сказать, а после щелкнет пальцами и его церберы примутся рвать меня на куски. По крайней мере, в прошлый раз все было именно так.
С той разницей, что сейчас мне не страшно. Напротив, радуюсь, потому что у злости, что плещется в глазах начальника, есть лишь одно объяснение - он знает. Либо Юля сказала, либо…
-Да не переживай, Леонид, никто твоего протеже убивать не собирается. Было бы из-за кого, - словно мысли мои прочитав, Тихомиров подходит к Кострову и по-дружески хлопает по плечу.
Нет, не мог Ленька. Иначе не оттягивал бы вниз галстук и в глаза мне не смотрел с каким-то отцовским беспокойством.
-Ну что же ты, Бирюков? Располагайся. Разговор у нас будет не из приятных.
-Нет, - отбрасываю от себя руку его охранника, что настойчиво пытается усадить меня на стул, и даже не думаю извиняться. В этот раз не дождется.
-Я постою. В дороге насиделся.
-Как знаешь, - разглядывает свои ногти, со скучающим выражение лица поправляет золотую печатку на пальце и расстегивает пуговицу пиджака.
-Я вот все думаю Максим. Что ж у тебя за мания такая, искать приключения на собственную голову? Баб, что ли, мало, что ты на моих вечно глаз свой кладешь? И ладно Вероника, мне на нее до лампочки - проучил просто из принципа, чтоб место свое знал. Но Юлька моя… Это уже какое-то нездоровое бесстрашие. Собственных костей не жаль?
