Глава сорок первая
Стеша
Засыпать в чужой кровати, когда от простыней запах мужского геля для душа исходит, для женщины недавно развод пережившей, задача невыполнимая. Для любой другой, кроме меня. Ведь на деле подушка Гришина лучше всякого снотворного сработала. Стоило только голову на нее опустить, как веки отяжелевшие намертво склеились.
И пусть глупо это, но ни одной крамольной мысли в мой мозг не прокралось. Даже во сне голые девицы на коленях супруга эротические танцы не выплясывали.
Похоже, из меня эту доверчивость ничем не выбить. А может, Полонский уж больно убедителен: в том, как смотрит на меня, с какой нежностью прикасается, явно какая-то магия кроится. И бдительность усыпляет и сомневаться не дает, что на этом этапе интерес его ко мне неподдельный.
С трудом в реальность возвращаюсь, когда матрац под тяжестью его тела проседает, и руку свою поверх его кладу. Крепкой, теплой, на талию мою опустившейся и непередаваемое ощущение защищенности подарившей.
– Что-то ты рано, Гриш, – на электронных часах, что на тумбочке красуются, всего-то час ночи. Разве не должен он быть в стельку пьян и рассвет встречать в компании таких же нетрезвых дружков? В какой-нибудь забегаловке, на окраине, потому что ранним утром ни одно приличное бистро не работает, а в разгар празднества о еде никто не вспоминал?
– А по-моему, поздно. Доживешь до моих лет, поймешь, как тяжело ночной образ жизни вести.
Скажет тоже! Как будто не тридцать ему, а все семьдесят. Да для большинства мужчин в этом возрасте жизнь только начинается, а он к спине моей жмется и блаженно вздыхает!
– А я говорила, что вы олигархи отдыхать не умеете. Еще бы фрак надел и в консерваторию Некрасова повел, на пианистку какую слюни пускать!
Аж непривычно, ей-богу! Я ведь антипохмелином запаслась, чтоб утром его отпаивать, а он вновь удивил...
Слушайте, может, мне его судьба специально послала, чтоб наглядно продемонстрировать, что наш с Борькой брак даже оплакивать не стоило? Ведь за эти два дня я уже раз сто себя на мысли поймала, насколько разные мои мужья. Бывший — кладезь всех мыслимых и немыслимых пороков, а нынешний — словно со страниц пособия сошел, сообщающего о том, как настоящий мужчина выглядеть должен.
Разворачиваюсь к Полонскому, в очередной раз желая убедиться в его совершенстве, да только супруг восхищать меня не готов. На спину перелег, к окну отвернулся и на глаза свою крепкую руку закинул. Наверное, алкогольными парами на меня дышать не хочет…
– А у меня, Гриша прорыв. Пока тебя не было, я с дверью в ванную боролось.
– Успешно?
– Почти, – улыбаюсь и вспоминаю как сорок минут то открывала ее, то вновь, злая, с силой захлопывала. – Лишь однажды на шести остановиться смогла. Но видишь, живая.
А то, что от нервов потом три ногтя сгрызла, не в счет. Со временем наверняка легче станет, главное, не отчаиваться.
– Я в тебе не сомневался, – и как советовал мне Снегирев, поддержкой родни заручиться. А этот поддержит! Он не Зайцев какой-нибудь, который только и мог, что глаза закатывать, да отчитывать, что в очередной раз я его перед родителями опозорила. К слову, о позоре…
– Мне бы за неделю эту проблему решить, – вздыхаю тоскливо, ведь и без медицинского образования ясно, что нереально это, а муж удивленно интересуется:
– Откуда такие временные рамки?
– Так свадьба же. Не думаю, что тебе понравится, если за спиной знакомые твои будут смеяться, что у Полонского жена того. С придурью.
А кто, вообще, от такого в восторге будет? Это в спальне плевать, когда не видит никто, или на кухне, где за свое недолгое пребывание в квартире я уже пару дверок от гарнитура расшатала. А в обществе ошибок не прощают. И пальцем ткнут, и за ладошкой смешок припрячут, и долгий разговор с дружками заведут, соревнуясь, кто наиболее удачную шуточку на этот счет придумает. Плевать ведь людям, какого нам. Таким как я, чей день — это череда утомительных действий, зависимость от которых ни в чем не уступает тяге наркомана к очередной дозе.
Закусываю губу, а супруг к ночнику тянется, резво на постели подпрыгнув. Ступни голые на пол спускает и, спиной ко мне развернувшись, резким мазком руки волосы на макушке приглаживает:
– Прекращай, ладно, идиоткой себя называть, – в окно смотрит и явно о чем-то раздумывает. Недолго, ведь и минуты не проходит, как я, наконец, перед собой его лицо вижу. Вижу и от удивления рот открываю…
– Стеш, – пальцем уголка губ своих касается, немного морщась от покалывания, и, похоже, не собирается объяснять, откуда у него эта чертова ссадина взялась. – А насчет свадьбы… Давай, я один пойду?
И как чуткой жене мне не мешало бы испуганно вскрикнуть. Суетливо по комнате заметаться и хотя бы перекись водорода найти, ведь видно же, ничем Полонский свой боевой шрам не обрабатывал. Да только так на меня его вопрос подействовал, что ни любопытства, ни переживаний каких во мне нет. Подрался и черт с ним… Ведь другое важно – отчего это он решил меня от людей спрятать?
Гриша
Надо все-таки Боре должное отдать. Вопреки моим самым худшим ожиданиям, парафинить бывшую супругу прилюдно Зайцев не стал. Зато другим путем пошел – ностальгии поддался и будто кому-то, кроме меня, до этого дело есть, стал в красках описывать, какая любовь неземная их со Стешей настигла. А это о чем говорит? Правильно, бросить ее бросил, а ревность все равно душу разъедает. Теперь и мою, ведь перевес на его стороне. Может болячка ее их брак и подкосила, но три года полные любви за плечами все же имеются.
– Почему?
Я уже лег, минут пять как заснуть пытаюсь, а жена только сейчас поинтересоваться отважилась, чего я ее забраковал. Сам на присутствии на Ромкиной свадьбе настаивал, а тут среди ночи на тебе…
И как ответить? Что я ее к бывшему мужу ревную? Что боюсь, вдруг увидит его и поплывет?
– Ты ведь сама говоришь, что до ужаса сборищ этих боишься.
Знаю, неубедительно. Так отчетливо в моих словах ложь читается, что и самому не по себе. А уж ей каково? Вон, даже отвернулась…
– Стеш, – к плечу ее тянусь, а она обиженно его под одеялом прячем. До самого подбородка натягивает. И что? Карты вскрыть? Так неудобно как-то. Что я подросток прыщавый, который конкуренции как огня боится? Даже если у соперника и прыщей больше и волос кот наплакал… Ладно, с другого бока зайду. Главное, чтоб прозвучало убедительно.
– Обиделась?
– Еще чего, – бурчит себе под нос, всем своим видом фальшивость своих слов доказывая, и подальше отодвигается, рывком с ноги своей мою скидывая. – Не больно-то и надо.
– Стеш, я же как лучше хочу. Тебе там вряд ли понравится, – или, что еще хуже, наоборот. – В общем, не хотел говорить…
– Стесняешься меня, да? – я тут храбрости набираюсь, а она, оказывается, вон как все восприняла! Даже с кровати соскочила, и вознамерилась в халат влезть. Неужели, спустя два дня решила обратно в свою спальню перебраться? Так пусть не рассчитывает!
