- А почему нет? Иногда мне казалось, что она того, - опять! Других слов подобрать не может?
- Под кайфом?
- Ну да. Мужиков не водила, а вот бабы к ней наведывались частенько. Может, толпой зависали.
- А чего ж ты не проверял? Они же могли из твоей хаты притон сделать.
- Я заглядывал. У меня же ремонт свежий! Бабка два года назад умерла, я и подсуетился. Сразу Вере и сдал. Не шумела, грязь не разводила и ладно...
- Ясно, - Некрасов встаёт, а я всё никак не могу заставить себя сдвинуться с места... Куда теперь? У меня ни одной зацепки... Хоть волком вой, ведь Соня так не вовремя требует ласки - к плечу моему жмётся и крепко обнимает за талию, что-то напевая себе под нос.
- Коробки её где?
- В прихожей, - мужчины выходят, а мы так и сидим, как приклеенные, к их голосам прислушиваемся. - Вы их заберёте, что ли? А если она объявится? Там, конечно, ничего ценного, одна хрень, но всё-таки.
- Скажешь ей, что сестра приходила.
- Так ты не полицейский? Я-то подумал... Бабки тогда гоните. Двенадцать пятьсот и восемьсоток за воду. Иначе в полицию пойду...
Господи, Вера! И куда только делась? Может, с бандитами связалась? Влезла в долги? Иначе, чем объяснить неоплаченную коммуналку и спонтанный отъезд?
- Тёть Вась, - слышу, и торопливо стираю горькие слёзы, незаметно для меня самой струящиеся по щекам. Не дай бог, ребёнок увидит. - Давай эту шторку заберём? У тебя дома повесим, будешь и ты как принцесса?
Ага. Или злая мачеха - кто знает, что со мной станется через месяц? Я же нервная, правда. Держусь, держусь, а потом вспыхиваю как спичка, круша всё вокруг себя. Меня даже общественное мнение не останавливает: я когда впервые заподозрила Некрасова в измене, уходила от него с концертом. Все соседи слышали, и наверняка окрестили сумасшедшей. Ведь кто в здравом уме спустя неделю после такой грандиозной ругани возвращается обратно?
- Лучше полку, - я ведь так и не купила. А она мне, похоже, понадобится.
- Ну, давай полку... И вот, мы с мамой моего львёнка забыли!
Отлично. Искали мать, а нашли чёртову мягкую игрушку.
Глава 9
-Да… Ну и дела, Васёна. Есть предложения? — мы втроём так и стоим на лестничной клетке. «Аромат» мочи уже никого не смущает, перспектива испачкать кофту об обшарпанную стену лично мне больше не кажется такой страшной. Отклоняюсь назад, опираясь локтями на выкрашенные зелёной краской перилла, и задумчиво смотрю вниз. Какие тут предложения? Застрелиться? Мне духа точно не хватит.
-Похоже, пора в розыск подавать.
-Нет, — хотя, признаться, застрелиться отчаянно хочется. Лучше умереть мгновенно, не познав все прелести неожиданного материнства и пропустить тот этап, когда плодами моего воспитания можно будет полюбоваться воочию. Потому что гордиться будет нечем: из прелестной хохотушки лет через десять — пятнадцать под моим чутким руководством вырастит настоящая мегера. Ещё и с полным отсутствием элементарных знаний по ведению быта.
-Что значит нет? - Некрасов всё так же рассматривает Веркину дверь, а значит отвечая на этот вопрос, вовсе не обязательно смотреть в его потухшие глаза. - Что-то делать нужно, Вась, и уж точно не торчать в подъезде.
-Хорошо. Пошли. По соседям пробежимся…
-Это Москва. Я своих-то соседей не знаю, а у меня пятиэтажка, а ты собралась пятнадцать этажей оббежать? Тогда уж сразу весь дом, чего мелочиться? Может, она со своим подъездом принципиально не общается? Или ещё хуже — в контрах?
-А может, и наоборот, — топаю ногой и стоит Некрасову прогуляться по моим бёдрам мгновенно повеселевшим взглядом, на манер девчонки-отличницы, поправляю и без того идеально собранные в хвост волосы. - Сонь, где там твоя подружка живёт?
- Мама говорит, прям под нами. Тёть Вась, а чего это теперь не мой дом? — девочка хватает меня за руку и удивлённо хлопает пушистыми ресницами. - Там же моя кровать! И диван мамин… Там теперь другая девочка будет жить, да?
-Не исключено, — соглашаюсь, неохотно минуя ступеньки, и не удержавшись, оборачиваюсь на бывшего супруга. Коробки тащит. Точнее, несёт, словно в них не Веркино барахло, а гусиный пух — лёгкий, невесомый, отпусти и разлетится по этому подъезду и осядет на грязный камень.
- Мне это не нравится. Я сама там жить хочу! Вот мама приедет, и куда спать пойдёт?
- Ко мне? Ты же её у меня ждёшь, — произношу беспечно, а у самой кошки на душе скребут. Ведь так и хочется закричать:« Я не знаю, Сонь! Может, она, вообще, не вернётся!» — А кроватку тебе ещё лучше купят...
- Кто? Папа?
- А хоть бы и папа, — вот сейчас наведём справки и поедем в частную клинику. Сдадим чёртов тест и, наконец, ощутим твёрдую почву под ногами. Надоела мне эта неопределённость, до тошноты надоела. - Какая дверь?
- Эта.
Отлично. Главное, чтобы соседи были дома. Суббота всё-таки! Не удивительно, если половина жильцов умотала на дачи: грядки окучивать, шашлыки жарить и бродить по участку в выгоревших на солнце купальниках, нацепив на головы панамы, перешедшие в их пользование по наследству от бабушек.
Дожидаюсь, когда Некрасов остановится у нас за спиной, и игнорируя его скептический комментарий, о том, что ничего из этого не выйдет, несмело жму на кнопку звонка. На этот раз отводя руку через пару секунд после того, как раздаётся оглушительная трель. Возится за дверью кто-то, я слышу... Назад отступаю, едва не снеся Веркино добро, до сих пор удерживаемое Максимом, и стараюсь приветливо улыбнуться миловидной женщине.
- Сонечка! — а она на меня и не смотрит. Мою племянницу в объятьях сжимает. - Господи! Ты как тут... Вы Василиса?
Да. ДА! ДА! Ещё миллион раз повторю, ведь это же о многом говорит, правда? Разве не близкий Вере человек мог знать о моём существовании? Нахожу глазами ошалевшего супруга и в порыве охвативших меня чувств, хватаю его за руку.
- Проходите! У меня немного не прибрано. Я с ночи, а дети ещё те уборщики. Вы чаю хотите? Я оладушек напекла. Людочка! К тебе гости!
Незнакомка суетливо убирает обувь с коврика, освобождая нам проход в тесную прихожую, а Соня уже вовсю избавляется от одежды. Словно чувствует себя здесь, как дома.
