- Какие? Что она хренова кукушка? — нервно хватаю джинсовку, свисающую с подлокотника, и сбрасываю со своего плеча мужскую ладонь - поздно меня успокаивать. - Пошла она! И вы вместе с ней! Правильная, куда деваться! Если Соньку отберут вините себя, ясно!
- Вась...
- Что Вась? Хочешь сказать я неправа? Она ведь может решить все наши проблемы, — тычу пальцем в бледную как полотно владелицу тесной трёшки и, добравшись до прихожей, зло пинаю одну из коробок. - Но куда там?! Она слово дала! Ей репутация дороже, а то не дай бог треплом обзовут!
- Найдём другой выход, — тот, кто минут десять назад уверял меня, что мы в глубокой заднице, теперь призывает не горячиться. Тяжёлым взором следит за моими попытками влезть в кроссовки и кусает нижнюю губу, наверняка в очередной раз жалея. Возможно, меня, а может и себя, ведь если б не его предложение отправиться в Москву вместе, эту жуткую сцену моего бессилия он мог бы не лицезреть.
- А его нет, ясно? — развожу руки в стороны и даже не собираюсь стыдиться начинающейся у меня истерики. Перед кем? Стыдно должно быть Оксане, за то, что Людочкина подружка, возможно, ещё не один месяц будет делить со мной спальню, отрезанная от привычной среды. От этого дома, детской площадки, города, где провела всю жизнь! Без друзей, перед которыми могла бы похвастаться снимкой папы - лётчика. - И дела до этого никому нет!
Потому что разгребать Веркино дерьмо мне придётся в одиночку. Какой с Некрасова толк? Супчики? Я же не дура, понимаю, что он здесь не столько ради малышки, сколько ради бывшей жены, которая внезапно стала для него важной.
- Пошли вы все! — дёргаю входную дверь, а она ни в какую не поддаётся, оторвавшись от косяка лишь на пару сантиметров. Застыла намертво, сдерживаемая рассыпавшимися по полу Веркиными вещами и отрезает мне единственный путь на свободу.
Резко наклоняюсь, подхватываю то ли шиньон, то ли какой-то дурацкий парик, выпавший из коробки и теперь застрявший в щели между полом и дверью, и зло бросаю его на лавочку с обувью.
- Я на улице вас подожду.
И пусть не торопятся. Поплакать я хочу в одиночестве.
Разревелась. Именно такой исход нашей "экспедиции" я и предполагал: с ругательствами, горючими слезами и обвинениями во всех бедах в адрес каждого, кто попадётся ей на пути. Хотя, в случае с Оксаной, мне Васёну винить не за что. Сам бы добавил пару ласковых, будь у меня проблемы с самоконтролем. А так стою, играя автомобильными ключами, от которых моя жена отмахнулась, убегая прочь из этого дома, и грызу себя изнутри за то, что не остановил. Не сейчас - когда она в таком состоянии догонять Васю бессмысленно - а неделей раньше, когда она решительно настроилась на поиски. Словно в них есть какой-то смысл: Вера в этом огромном городе, как иголка в стогу сена!
Раскачиваюсь на пятках, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на изумлённую хозяйку, и случайно выхватываю взглядом пакет, брошенный на трюмо. Из него халат торчит, белый-белый, как первый снег, не успевший смешаться с осенней грязью. А на нагрудном кармане - миниатюрная эмблема какого-то лечебного заведения. Доктор, значит? Наверно, поэтому работает по ночам. Видать, всё своё милосердие на пациентов растратила, потому и не прониклась Васиными слезами...
-Я Соню чаем напою? Она обожает мои оладьи, - брюнетка неловко переминается с ноги на ногу и не решается сдвинуться с места, ожидая моего одобрения. Киваю ей, а сам думаю: к чему эта показуха? Переживает она! Да если бы действительно хотела помочь, не стала бы молчать как партизан, а просто выписала номер на бумажку. Или сама набрала, чтобы поставить Веру в известность о нашем приезде. А так…
К чёрту. Сейчас девочка доест, попрощается с подружкой, и можно отсюда убираться. А для начала придётся собрать Веркино барахло: брелок от ключей в форме завязанной в бант ленточки с плохо читаемой надписью на обороте, мятый бульварный роман в мягком переплёте, шкатулка, пустая, но наверняка такая же древняя как баба Зоя, к которой я так любил ездить с женой, чтобы отдохнуть от городской суеты. И ещё с десяток разных мелочей, позволяющих набить первую коробку наполовину. Что-то ещё должно быть…
-Максим, если хотите, можете Сонечку у меня оставить. Больно они с Людочкой друг по дружке соскучились, - хозяйка выглядывает из кухни, вытирая ладони о свисающее с плеча полотенце, и замолкает, заметив в моих руках женский парик. Чёрт, да я зуб даю, она даже бледнеет, когда я бросаю его в коробку, предварительно затолкав в целлофановый пакет.
И на кой хрен он Верке понадобился? Натуральный, каре с густой чёлкой, наверняка доходящей до самых бровей. Может, прав парень сверху? Колется, а на дозу зарабатывает телом? Образы разные примеряет, ошибочно полагая, что ярко-красные волосы сведут с ума любого мужчину. После такого исчезновения, я в её порядочность слабо верю.
-Оксана, а кем Вера работает?
-Кем… Ну, - тяжело вздыхает и нервно теребит ворот тонкой водолазки, облизывая пересохшие от волнения губы. - Да много кем…
-И парикмахером в том числе?
-С чего вы взяли? Ах, это, - следом за мной находит глазами коробку, и заметно смутившись, делает вид, что собирает катышки с рукава своего кардигана, - нет. Вера занималась маникюром. Ну, знаете, ногти наращивала, гель-лаком покрывала. Даже рисовать умела. Отбоя от клиенток не было.
Тогда понятно, почему к ней частенько наведывались женщины. Многие ведь работают на дому? Сам Васю пару раз подвозил к такому вот диванному мастеру, так что все пазлы сошлись. Одно волнует: почему умела? Занималась, наращивала - прошедшее время немного пугает, если учесть, что у нас на руках её пятилетняя дочь, а Вася нет-нет, да зачитывает странное письмо сестры вслух...
-Правда, с прошлого года перестала. Аллергия пошла.
Я с облегчением выдыхаю. Выпрямляюсь на ногах, кажется, успев собрать все выпавшие на паркет вещи, и присаживаюсь на пуфик, украдкой поглядывая в распахнутую кухонную дверь. И вправду, все свободные поверхности заняты кадками с рассадой. Только детям они совсем не мешают и, усевшись на стулья с ногами, они жадно наяривают столовыми ложками персиковый джем.
- А вы, вообще, давно с Верой дружите? - раз уж Соня смакует Оксанины оладьи и ждать мне её придётся долго, хотя бы что-то разведаю. Тем более, если не касаться темы побега, женщина явно не прочь потрепать языком.
