Всё же такую кашу заварил!
- За что? - а масштабов так и не осознал!
-За то что вместо танцев я торчу здесь, а вся деревня в это время моет мне кости! Не каждый день к ним приезжают городские шалавы, которые крутят шашни с местными на глазах у мужа!
А они ведь так и подумали! Некрасов же как зверь на Толика бросился: глаза горят, челюсть сжата, того и гляди, от напряжения зубы раскрошатся! Ревнивец, твою мать!
-Да кому ты нужна, Вась? Они уже и думать о нас забыли. А что до Сидорова этого, так ты должна меня благодарить. Сама говоришь, рецидивист!
Вот же гад! Ещё и улыбается! От злости подхватываю с земли сухую ветку и, не слишком-то прицеливаясь, в навязчивого бывшего мужа кидаю. А он только и знает, что рассмеяться!
-Мимо, Вась!
-А ты выйди, тогда точно не промахнусь!
Десять минут, что мы топали до этого озера, держалась, а сейчас понимаю - взорвусь. Утоплю, придушу, да что угодно! Лишь бы уже перестал дурака валять! Надел, наконец, штаны, сунул ноги в ботинки и пошуровал в свой сарай, где его не мешало бы на замок закрыть! А то, не дай бог, ещё чего отчебучит.
- И не подумаю. Отпуск мне в этом году не светит, работы валом. Когда ещё смогу поплавать? Лучше ты ко мне, Васён. Обещаю руки не распускать!
-Ага, так я тебе и поверила!
Он же только этого и ждёт! Затаился, как коршун, и глаз не отводит. Потеряю бдительность и прямо в лапы к нему угожу!
- Как хочешь. Тогда посиди, я всё равно никуда не тороплюсь.
Господи… А может, наплевать на страх и одной в деревню пуститься? Не бродят же здесь по кустам голодные волки? Только успеваю об этом подумать, как тишину разрезает вой… Возможно, собачий, но когда вокруг ни души, а коленки трясутся от ужаса, в лучшее как-то слабо верится…
-Максим! - вновь подлетаю с бревна и вновь семеню к воде, даже не думая огорчаться, когда носки любимых туфель темнеют от влаги, а кожу холодит береговая грязь. - Не паясничай! Вылезай уже, пока меня здесь комары не зажрали!
Не признаваться же, что на самом деле я боюсь стать ранним завтраком для кого-то пострашнее? Да и сквозящий испугом голос и так верно действует на бывшего супруга. Он глаза закатывает, в последний раз откидывается на спину и, секунд тридцать понежась в воде, всё же ко мне идёт. Мокрый. И неприлично голый -боксеры не в счёт. Боже, может быть, волки не самое худшее…
-Знаешь, Вась, - у них хотя бы мускулы на груди так не перекатываются, и широкие плечи не заставляют залиться краской, - я тут подумал… Плевать мне на всё, что ты говоришь. И даже на то, что ты моим словам не веришь. Сказал, моя, и хоть на край света беги, я до тебя и там доберусь.
Ещё и речи эти… Стоп! Он перегрелся, что ли? Солнца над головой, конечно, нет, но ему и тёплой воды достаточно…
-С дуба рухнул? Или Сидоров тебе разок по голове съездил?
-Ты, Васён! Вижу тебя и мозги набекрень. От любви дурею.
Ну, точно, тронулся! И двух часов не прошло, как я ему доходчиво всё объяснила, а он за старое. Капли с волос смахивает и одеваться не торопится, будто в трусах о чувствах говорить самое-то!
-Да и ты меня любишь.
- Неправда! - на шаг назад отхожу и не знаю куда себя деть - куда ни глянь везде он.
-Правда. Не любила бы в полицейскую машину за мной не полезла. Наоборот, попросила бы Фёдора меня подольше в отделении подержать. А ты испугалась.
Испугалась…
-Уж точно не за тебя! Я о Соньке думала, ясно? - лгу, ведь в голову даже не пришло, что родня будет за нас волноваться, и не сдержавшись, по плечу его бью. Хороша мстительница, ничего не скажешь! У самой кожа огнём горит, а щёки тут же краской заливаются. - Она только к тебе привыкла, а ты уже свинтить надумал…
Правдоподобно вроде, но вот улыбочка на его губах красноречиво о другом говорит - не верит.
-Да, Господи! Почему я, вообще, оправдываться должна? Села и села! Ты лучше джинсы уже надень и топай к дому! Не собираюсь я здесь до утра торчать!
Прохладно, страшно и за собственные чувства боязно. Это ведь испытание - слышать, что ему плохо, и ясно осознавать, что это лишь красивая ложь.
-А я вот не прочь. Завтра в город поедем, и ты бегать от меня начнёшь, а я главного не сделал…
Интересно чего же? Про любовь напел, голым торсом пощеголял… Неужели мало?
-Я миллион раз извинился, Вась, - гадаю, а Некрасов, как лев, медленно подбирается к своей добыче. - Ещё столько же извинюсь завтра и послезавтра… Только толку от этого ноль, пока ты сама не поймёшь, что шанс у нас всё ещё есть. С тобой иначе надо.
Как? Хочу спросить, но руки, что устраиваются на моей талии, действую на меня обескураживающе… И на мысли наталкивают нехорошие! Он же не станет...
- Ты же не собираешься меня целовать? - пытаюсь отклониться, а Максим лишь еле заметно улыбается, игнорируя мой протест. Напротив, ещё крепче прижимает к себе и, словно ничего страшного в этом нет, признаётся:
-В самое яблочко.
Мокрый он. Нависает надо мной, а с его волос тяжёлые капли падают. Одна, вторая, третья... Прямо на моё платье, что мнётся под жадными мужскими пальцами, не оставляющими мне ни единого шанса на побег. А бежать нужно! Куда глаза глядят. Ведь не шутит Максим: слабо улыбается, хмурит лоб, гуляя взглядом по моему растерянному лицу, и, кажется, вот-вот воплотит в жизнь только что сорвавшуюся с языка "угрозу":
-Набегалась, Васён. И себе, и мне душу рвёшь, - шепчет у самых губ, а я окончательно волю теряю... Врасплох застал. И говорливость моя чудесным образом куда-то испарилась, и силы в руках нет, чтобы хорошенько его встряхнуть!
Это в теории легко: взбрыкнуть, пощёчину отвесить,чтобы и думать не смел мои раны бередить, а стоит в объятиях оказаться, и всё таким пустым кажется. Ведь когда ладонь его так ласково скользит вверх по спине, касается шеи и зарывается пальцами в копне моих растрепавшихся волос, понимаю - от него спрятаться можно, а от себя не убежишь. Поздно уже: коленки дрожат, ноги словно в землю вросли, а из головы все стоящие мысли уже улетели.
Всё забыла! И что сказать хотела, и как злилась, когда он Толика помял, вконец обезумев от ревности, и как в кромешной тьме по кустам шнырял, отыскивая разрекламированную участковым тропинку под аккомпанемент моих недовольных вздохов. Вроде прибить хотела, а оно вон как вышло: Максим палач. Губы мои накрывает своими, неторопливо ласкает, вовсе не спрашивая разрешения, а давая мне мгновение, чтобы участь свою приняла, и убивает. Нежно, но всё равно болезненно. Ведь одновременно с тем, как я поддаюсь своим демонам, утопая в густом тумане, душу такая тоска заволакивает... Я скучала! Знала, что ничего не прошло, но даже не подозревала, насколько больна!
И что мы за народ такой удивительный? Женщины? На пару метров назад отойди и упорнее воина не отыщешь, а стоит вражескому дыханию с нашим перемешаться, пиши пропало!
