А меня, значит, на верную гибель! Сиди Вася, наслаждайся близостью человека, который сначала твою жизнь разрушил, потом дождался, пока ты завалы разгребёшь и вновь бомбит! Да так, что в этот раз, когда я истосковаться успела по его ласке, душа моя на лоскутки распускается!
- Вера! - потому и скулю, надеясь, что в сестре женская солидарность проснётся!
-Давай, давай! Дуй на переднее! Уж не знаю, что у вас ночью с Максимом приключилось, но своё место я уступать не собираюсь! И не Веркай тут! Я больной человек! Мне комфорт нужен, - только куда там? Достаёт козырь из рукава и пока во мне борются страх и человечность, первой в салон юркает!
Приплыли! Рычу в голос, нервно дёргая ручку, и теперь с удвоенной силой молитвы читаю! Лучше бы Галина Антоновна свои чудо травки заварила! Я бы выпила целый литр и в сон провалилась. А так... Влипла я!
- Ремень пристегни, - и стоит Некрасову меня улыбкой одарить, понимаю, что окончательно.
Молчать буду. Чем не выход? Абстрагируюсь от ситуации и лучше о будущем своём размышлять начну. И ремень... Чёртов ремень пристегну сама, чтоб и не думал тянуть к моему телу свои загребущие пальцы!
-Дистанция, - ладонь перед собой выставляю, чем заслуживаю очередную улыбку, и гордо щелкаю замком.
Полегчало ему? Теперь если в дерево въедет, я из салона точно не вылечу. А значит шансы, что он и дальше сможет надо мной издеваться, вырастают в разы.
Впрочем, какая с Некрасовым авария? Плетётся как черепаха, виляя между разномастными автомобилями, и, подтверждая мои худшие опасения, нет-нет, да косится в мою сторону.
Мёдом я ему намазана, что ли?
- Нервная ты какая-то, Вась, - ну точно. Оглядывается назад, убеждается, что девчонки задремали, и теперь вновь свои пытки возобновляет. Можно подумать, мне вчера мало было. Вон, губы до сих пор покалывает от поцелуев!
- Домой хочу, вот и нервничаю. Как скоро мы до города доберёмся?
- Ночью. В семь на паром сядем, а там часов пять останется.
Ночью. Не так уж и плохо, верно? Успокаиваюсь, наконец, даже на сиденье устраиваюсь поудобней, ведь оно уже не кажется таким жёстким... Только, пусть и не спала всю ночь, а мозги работают!
- В семь? - прикрикиваю и, вторя водителю, назад оборачиваюсь. Спят ведь: Вера детский рюкзачок под голову подложила, племянница устроила голову на материнских коленях. Просунула ладошку под пухлую щёчку и, приоткрыв губы, сопит... А я тут разбор полётов затеяла!
- Что значит в семь? - потому лучше на шёпот перейти. - Ты же говорил, что он только по утрам ходит!
Поэтому и торчали в богом забытом захолустье, разделив крохотный номер второсортного хостела. Я полночи глаз не могла сомкнуть, ведь широкая спина Некрасова манила меня, как магнитом, прогуляться по ней внимательным взглядом, а он, дрых в своё удовольствие! Ещё бы, подумаешь надул! Ему же не привыкать! Он даже пойманный с поличным и не думает краснеть от стыда: улыбается, лениво удерживая баранку, и только и может, что плечами пожать!
- Вот же гад ты, Максим!
Нет, чтобы как можно скорее в Москву мчаться, мою сестру искать, а он длительную остановку затеял. И зачем, спрашивается?
- Чтобы с тобой побыть, - я от возмущения в кресле ёрзаю, больше не в силах и дальше делать вид, что это даётся мне легко, а Максим опять за своё. Ладошку мою своей накрывает, и словно я не сильнее навозной мухи, держит, пока мой разум плывёт от его речей:
- Я скучал, Вась. Что мне ещё оставалось? Год не виделись, а тут такой шанс с тобой в одной комнате оказаться. Грех не воспользоваться!
Грех... Грех на меня вот так глазеть: словно, будь его воля, он бы и сейчас такой же привал устроил! Сгрёб бы меня в объятья и не отпускал до самого рассвета.
Сглатываю ком в горле, прекращая бороться за свободу своей ладошки, что так уютно устроилась в его лапе, и вновь к окну отворачиваюсь. Всё же молчать - идея неплохая. Три часа продержалась и ещё продержусь, верно? А потом... Двери на все замки закрою! Хоть что-то и подсказывает мне, что даже они не смогут его остановить.
Можно было это предвидеть. Когда мне, вообще, по жизни везло? Наверное, лет двенадцать назад, когда я каким-то чудом поступила на журфак, отхватив бюджетное место. Да шестью годами позднее, когда Некрасов стал приглашать меня на свидания. И пусть последнее достижение весьма сомнительное, ведь по его вине нервы мои натянуты тугой тетивой, а тогда я, как последняя дура, радовалась. Видать, так сильно, что теперь вселенная с меня долг требует.
-Как ключей нет?! - Вера от удивления так и застывает в парадной, разглядывая то меня, то Максима, что держит спящую Соньку на руках. А когда ей наши физиономии поперёк горла становятся, на консьержку взгляд переводит. Алёна, сменщица Антонины.
- Вась, да что ж ты за человек такой?
Обычный. Самый заурядный. А что рассеянная… У меня ремонт! И если б некоторые личности не врывались в мою жизнь без предупреждения, я бы, возможно, его до ума довела. Навела бы порядок и нашла, наконец, плетёную корзинку с мелочёвкой, среди которой затесалась заветная связка с дубликатами. А так извините, Антонину будить придётся!
-Вот только без нотаций давай, - делаю шаг в сторону лифта, пытаясь вспомнить, на каком этаже располагаются Тонины хоромы, да нажав кнопку вызова, сестру успокаиваю. - Сейчас будут тебе ключи.
Знаю я, три часа ночи. Но что прикажете делать после целого дня в дороге? Не на ступеньках же ночевать!
-Так нет её! - а, похоже, другие варианты не предусмотрены. Оборачиваюсь, так и не шагнув в кабинку, да на рыжую даму смотрю, что голову в окошко просунула. - На скорой сегодня увезли, в первую городскую. Температура с утра подскочила, я и вышла на замену. Вторник же, у меня законный выходной!
И вправду: по вторникам, четвергам и субботам в нашей парадной Антонина царь и бог. Не понравишься ей, хрен пробьёшься к знакомым в гости, пока эти самые знакомые лично за тобой не спустятся...
Что делать-то? Створки лифта, так и не дождавшись пассажиров, с глухим скрежетом закрываются, а я нервно пса одёргиваю, чтобы к лестнице не тянул.
-Ко мне поехали, - а стоит Некрасову заговорить, как пальцы сами собой поводок отпускают. И хорошо, что мой Джек Рассел в говорящем вожака признал! Иначе бегать мне за ним по лестничным пролётам!
