В следующее мгновение он вынул правую ладонь из моей кофты и положил мне на живот. Она была такой горячей, почти обжигающей, что мне показалось, словно на меня поставили печать — и мышцы живота невольно сократились от этого прикосновения. Я прикусила губу, чтобы не вырвался стон. В меня словно вселился кто-то иной — невероятно развратный и ненасытный.
Над ухом я слышала прерывистое дыхание, да и сама дышала прерывисто, откинувшись на Лина, уже не пытаясь держаться, просто расслабившись и ловя кайф. Большой палец Лина залез внутрь кофты и гладил кожу, и от этих немудрёных прикосновений по телу прокатывались волны удовольствия.
Больше всего на свете я хотела бы, чтобы эта ласка не прекращалась. Вторым в списке было желание поцеловать Лина. Вернее, чтобы он поцеловал меня — сам, не заставляя меня решать и действовать. Чтобы взял меня за затылок, мягко повернул к себе и нашёл губами мои губы. Не знаю, как это бы выглядело верхом на Мафе — я просто хотела поцелуя, ещё одного, который доказал бы, что вчерашний мне не привиделся. Ещё немного, и я вывернулась бы в седле и сама набросилась бы на Лина. Но тут он откинул с моего плеча пряди волос и поцеловал меня в шею.
Не знаю, как я не навернулась с Мафа. И даже не застонала вслух, только вздрогнула всем телом, когда губы Лина коснулись кожи. Тело пронзило мучительно сладкой судорогой, я невольно сжала ноги, а Маф, приняв это за понукание, вдруг ринулся вперед.
— Маф, тише, — сказал Лин на своем языке. Вынул руку из моей кофты, чтобы потянуть за повод (здесь они крепились не к удилам, а к своеобразному широкому ошейнику).
Все это отрезвило меня.
ГЛАВА 14.
Я подобралась, наклонилась вперёд, чтобы не лежать на Лине, как расслабленная медуза. Запоздалое смущение заливало щёки. Господи, что он подумал обо мне, когда я уплывала здесь от ничего не значащих прикосновений?
Надо что-то сказать. Заговорить, пока он не заговорил первым или, не дай бог, не начал снова меня трогать, и я снова не расплавилась, как смола на солнце.
Я незаметно (надеюсь) прочистила горло, чтобы не разразиться скрипучим фальцетом.
— Лин... — прозвучало слабо, голос всё же не послушался.
— М-м? — ответ пришёл после паузы, за которую я успела решить, что он ничего не услышал, и покрыться потом при мысли, что мне придётся найти в себе силы звать его повторно.
Впрочем, на второй раз голос повиновался уже куда лучше:
— Ты так и не сказал, зачем тебе оружие? Те винтовки всякие из тира, пистолеты. Ты собираешься кого-то завоёвывать?
По-моему, Лин ожидал услышать что-то другое. Он снова некоторое время помедлил перед тем, как ответить, потом глухо сказал:
— Не завоёвывать. Защищать. Король хочет забрать Аэлин.
Я притихла. Даже плохо понимая политическую ситуацию, одно я могла сказать твёрдо: было видно, что Лин обожает свои земли. Отобрать у него их, значит, лишить всего.
Но разве можно защитить что-то от короля?
Я спросила об этом вслух.
Лин издал долгое задумчивое: «М-м-м...».
— Аэлин не принадлежит королю, — наконец сказал он. — Её основал мой предок. Между ним и тогдашним королём Маири-касса был заключён договор. Согласно этому договору, Маири-касс не вмешивается в дела Аэлин, не имеет права приказывать дому Аэлин и не смеет посягать на границы Аэлин. Но нынешний король Маири-касса нарушил клятву.
— Убив твоих родителей?.. Он казнил их?
— Подослал убийц.
Я не видела лица Лина, но по тону могла понять все его эмоции. Поднявшаяся из глубины души горечь — тёмная, застоявшаяся, желание отомстить, тоска по семье. И ровный обычно голос слегка подрагивает, произнося слова:
— Они ворвались в замок, вероломно, через тайный ход. Мой отец пал, защищая нас, зарубили сестру и мать. Я был ранен. Бежал. Они непременно бы меня схватили, если бы не Хайден. Это наш замковый чародей. Он открыл мне путь в другой мир. В твой мир.
Чародей. Меня ударило это слово. Здесь есть магия? Я почему-то ни разу не подумала об этом. А ведь, если на то пошло, способ, которым мы сюда попали, и впрямь походил на магический портал.
Но если магия существует... возможно ли, чтобы та галлюцинация, с огнём — была не совсем галлюцинацией?
Я облизнула губы. Спросить Лина или не стоит? Видел ли он?
Но если видел, почему не заговорил об этом сам? А вдруг женщинам нельзя заниматься магией, и поэтому Лин предпочёл сделать вид, что ничего не случилось? Или всё действительно мне лишь пригрезилось?
Нет, подожду. Если это был не сон и не видение, что-то похожее обязательно случится снова.
— Ты нашёл предателя? Того, кто показал тайный ход?
— Нет, — ответил Лин с сожалением. — Я думаю, это была одна из матушкиных горничных. Но вообще это мог быть кто угодно из приближённых. Мы были слишком доверчивы.
— А почему ты думаешь, что это был король?
— Когда прибудем в замок, я покажу тебе карту. Ты сразу поймёшь. Аэлин окружают территории Маири-касса, мы как бельмо на глазу у них. И у нас есть горы, у нас есть золото, есть серебро и медь. Богатые рудники. Король Маири-касса хочет их себе. Это тянется не первое поколение. Сначала они предлагали нам стать их вассалами, пытались прибрать к рукам мирным путём. Но дети Великого Прародителя никогда не станут ничьими вассалами, — в голосе Лина плеснула упрямая злость.
— Почему он просто не пойдёт на вас войной?
— Он может сделать это в любой момент. Как только найдёт предлог. Пока что он боится действовать в открытую, знает, что совет вельмож не одобрит. А они никогда не одобрят — потому что понимают, что следующими в таком случае будут они сами. Король не может пойти против всех своих вассалов. Пока не найдёт причину, которой сможет прикрыть свои действия. Если бы я не спасся, он бы получил такую причину — Аэлин остался бы без герцога. Король смог бы прислать сюда своего ставленника.
— Но ты вернулся, — тихо сказала я. — А в твоё отсутствие замком завладел твой дядя... получилось, он помешал королю захватить Аэлин?
— Формально, да, — Лин сухо усмехнулся. — Поэтому я не убил его, а заставил уйти в айморы. Это те, кто служат богу и не вмешиваются в дела мира.
Монахи, мысленно перевела я. Вот оно что. Суровый мир — где нельзя доверять ближнему своему. Впрочем, о чём я. Там, у меня дома, тоже не всякий ближний заслуживает доверия.
— Но откуда ты знаешь об этом? — руки Лина сжались сильнее вокруг меня.
— От Варрена, — призналась я.
— Я выдерну Медведю ноги. Я бы сам рассказал тебе.
— Медведю? — угрозу я пропустила мимо ушей: во-первых, Лин наверняка не имеет этого в виду, во-вторых, слишком удивил меня эпитет.
— Это его прозвище. Красный Медведь. Он из рода Раггир. По-вашему это значит «медведь». Их родовое животное.
