Но квартиру нужно приводить в порядок, иначе я не смогу её выгодно продать. Я справлюсь. Помаленьку, потихоньку... не сегодня, конечно, сегодня уже нет ни времени, ни сил.
— Ирри, — в дверном проёме показался Линден.
Я дёрнулась было вскочить, но усталость не позволила. Похлопала по кровати рядом, приглашая его сесть.
— Спасибо, — сказала с чувством.
Линден всё же ухитрился приделать дверь, пусть и со значительным зазором наверху. Он морщился и утверждал, что это никуда не годится, но я радовалась, как ребёнок. Мы можем запереться, и тепло не уйдёт наружу. Как-нибудь переживём эту ночь. А завтра... завтра я что-нибудь придумаю.
Линден вошёл, но садиться не стал. Облокотился на стену и со слегка виноватым лицом спросил:
— У тебя есть что-нибудь поесть?
О боже! Он голодный!
Я всё же вскочила, абсолютно рефлекторно. Хотела было помчаться на кухню, что-нибудь приготовить, но вспомнила, что в доме хоть шаром покати. Нет, на окне в холоде стоит баночка клубничного варенья и ещё есть пакет сухарей — я ела их иногда по вечерам, когда от голода не могла спать. Но вряд ли здоровый молодой организм, мужской, тем более, этим насытится.
— Линчик, — промямлила я, неловко сминая пальцами ткань тонкой домашней кофты (я успела быстренько принять душ, ужаснуться синякам на запястьях и шее и переодеться, пока Лин занимался дверью). — Прости, у меня нет ничего. Даже гречки...
Линден почему-то следил за моими руками и на слова не сразу отреагировал. Потом поднял взгляд. Выражение его лица было немного странным, как будто он с трудом сдерживал злость. Но только он хотел что-то сказать, как я прервала его:
— Я сбегаю в магазин, подожди! У нас тут совсем рядом есть круглосуточный.
Мне стало так стыдно, что я стою тут перед ним и не могу даже ничего поставить на стол. Он вернулся после стольких лет, починил мне дверь, не сказал ни слова в упрёк, хоть и попал в разгар катастрофы. И он, наверное, устал не меньше меня. Подумаешь, завтра посижу на голодном пайке, но его голодать не оставлю. Он вон какой большой теперь стал, ему энергия уж точно нужнее.
— Магазин? — переспросил Линден. — Где он?
— Там, в соседнем дворе, — я махнула в нужную сторону.
Лин отлепился от стены и пошёл в коридор. Я выскочила следом.
— Куда ты?
— В магазин, — он уже надевал свою куртку.
— Один? Заблудишься! Замёрзнешь, в такой куртке!
— Я не боюсь холода, — он неожиданно улыбнулся и быстрым движением щёлкнул меня по носу.
Я ойкнула, отпрыгивая, схватилась за нос обеими руками. Было совсем не больно, зато щёки снова залил румянец невольного смущения.
— Подожди, я с тобой схожу.
— Сиди здесь, — Лин посерьёзнел. — Закрой дверь крепко. И не открывай никому.
— Даже тебе? — крикнула я ему вслед, пока дверь не успела захлопнуться. В ответ послышался смешок.
Заперев за Линденом, как было сказано, я вернулась в комнату изрядно смущённая. Линден вёл себя как-то не так. Точнее, это я вела себя не так, он-то был совсем как прежний Линден, в котором успешно сочетались любовь к проказам и умение вести себя по-королевски. Отдавать повеления, будучи полностью уверенным в их исполнении.
Вот и сейчас — взял и приказал мне, а я послушалась.
Ожидая его возвращения, я прилегла буквально на пару минуток. Проснулась от звонка в дверь. Вскочила, со сна ничего не соображая. Испугалась, что снова пришли коллекторы, хотя в начале месяца я уже отдала часть долгов. Хорошо хоть сразу пришла в себя и побежала в прихожую открывать.
Линден ввалился внутрь, на ходу отряхиваясь от снега. В обеих руках он держал явно тяжёлые на вид, раздувшиеся от содержимого пакеты.
— Ваши торговцы подняли цены, — сказал он со смехом. — Немного не хватило, но добрая женщина разрешила взять.
— Ой, я отдам тебе! — господи, он потратил все деньги.
Я рванулась в маленькую комнату, где в бабушкиной швейной машинке была припрятана заначка. На бегу пыталась уговорить себя, что не произошло ничего страшного. Подумаешь, до конца месяца без обедов, не так уж и долго уже до его конца, февраль месяц короткий.
Сама виновата, надо было сказать Линдену, чтобы не покупал так много. И наверняка содрали втридорога, я-то беру обычно на скидках, с истекающим сроком годности.
Я не успела добежать до тайника. Линден нагнал меня в пару шагов и схватил, заставляя остановиться. Кровь невольно прилила к лицу, когда я почувствовала спиной горячее мужское тело, обвившиеся вокруг моей груди крепкие руки.
Невольно сглотнула, обзывая себя извращенкой. Это же Линден. Я просто не привыкла к тому, что он теперь взрослый, вот и реагирую, как на незнакомца.
— Не смей вообще говорить об том, чтобы давать мне деньги.
Его голос звучал непривычно сурово. Не зло или обиженно, а именно сурово, этак бескомпромиссно. Захотелось вытянуть руки по швам и сказать «так точно».
Он отпустил меня, и я обернулась. Нашла взглядом синие глаза — настойчивые, предупреждающие. Да, он не шутит и не для вида это говорит.
— Брать деньги у женщины оскорбительно для мужчины.
О боже.
Кажется, я опять покраснела.
В попытке скрыть это ухватилась за щёки. Взглянула на Линдена чуть исподлобья и удивилась, когда непреклонное выражение на его лице сменилось каким-то другим... непонятным. Задумчивым. Он смотрел куда-то ниже, не в глаза.
И в следующий же миг отвернулся, оставив меня теряться в догадках.
Вытянув кофту перед собой, я хорошенько её рассмотрела. Может, где-то запачкалась? Или на видном месте дырка?
Да нет. Она, конечно, тоненькая, старенькая, но в полном порядке. Я пожала плечами.
Тут с кухни донёсся грохот, а потом сдавленное чертыханье.
— Линден!
Я совсем забыла предупредить, чтобы не открывал резко шкафчик с посудой. Дверца там держалась на чистых соплях.
— Оставь, я сама всё сделаю, — я ворвалась на кухню.
Так и есть, сорванная дверца уже стояла внизу, аккуратно прислонённая к секции, а Линден ставил обратно попадавшие сковородки и кастрюли.
В ответ на мою реплику он кивнул на стоявшие на полу сетки. Снег с них успел растаять, натекла небольшая лужа, и я схватилась за тряпку. Тем временем Линден открыл холодильник и озадаченно уставился в его тёмное нутро.
— Да он отключён, всё равно зима, — спохватилась я. — У меня не бывает так много продуктов, чтобы не обойтись было без холодильника.
Он посмотрел на меня долгим взглядом. Почти осуждающим. Потом покачал головой.
Я почувствовала себя неловко.
