Я вошла в спальню Летиции, с первого раза угадав дверь, хотя понять, куда какая дверь ведет — в спальню или в ванную комнату, — казалось невозможным. Квартира была маленькой. Тот, кто ее спланировал, похоже, лучше разбирался в вопросах рентабельности, чем архитектуры. Летиция с закрытыми глазами лежала на кровати, забывшись скорее лекарственным, нежели естественным сном. Я внимательно вгляделась в хладнокровного монстра, в законченную эгоистку — так Летицию называли наши общие подруги. Большинство из них так и не стали матерями, но решили разорвать отношения с безнравственной и опасной Летицией Ланг. Даже Елена, знавшая Летицию еще со школы, отвернулась от нее. Окружение одобрило выбор Елены, стоивший ей почти таких же длительных рыданий, как неудачные оплодотворения, из-за которых очень переживал ее муж Жак. Кстати, Жак сказал, что Летиция только подливает масла в огонь сожалений, а подобные люди — самые отвратительные существа на рынке друзей. И еще он добавил, что поведение этой безумной вполне объяснимо, поскольку у нее уже давным-давно недотрах, вот она и несет полную чушь, лишь бы привлечь к себе внимание. С мужниного благословения Елена написала Летиции очень красивое прощальное письмо. Она оправдывала свое отстранение, искренне считала его временным, объясняла, что хочет сосредоточиться на себе и своей слишком долго пустовавшей матке, дабы наполнить ее новой жизнью. Елена надеялась, что Летиция ее поймет во имя их долгой преданной дружбы, ведь она (Елена) сражалась за возможность стать матерью, терапия стоила ей депрессии, но такова цена, порой в жизни приходится расставлять приоритеты, не так ли? Как давняя подруга, Елена советовала Летиции почитать прекрасное произведение под названием «Это просто, но одного желания мало», написанное мужчиной, который после многообещающих медицинских исследований пришел к выводу, что настоящие жизненные ценности не имеют никакого отношения к фармакологии. Автор книги (в письме Елена выделила его имя другим цветом) — доктор Патрис Беллажио-Делафонтен — просто-напросто решил в один прекрасный момент посвятить себя помощи ближнему. В книге он призывал всех отправиться на поиски истинного «я», которое не следует путать с надуманным искусственным понятием глубинного «я» (уточнял доктор). «Смысл в том, чтобы не потерять себя и сосредоточиться на главном», — резюмировала Елена специально для Летиции. Ведь наше тело и наш дух знают, что для нас хорошо, но мы этого не сознаем, поскольку наша жизнь загрязнена всевозможными желаниями, необходимостями и требованиями, навязанными средой. Елена обращала внимание подруги, с которой на время прощалась, на то, что жизнь не изменится от одного только прочтения книги. Елена окончательно прозрела, чтобы констатировать истину. Надо немедленно завязать с популярными книжечками по личностному развитию, с этими смехотворными чудодейственными рецептами счастья, с релаксацией, с дыхательными упражнениями — сколько можно! — с шарлатанскими пилюлями, с целенаправленной терапией, с дорогущими двухдневными семинарами на тему поиска равновесия. «СТОП! СТОП! СТОП!» — написала Елена большими буквами, обозначив свои убеждения восклицательными знаками. Идея доктора Беллажио-Делафонтена куда серьезнее. Он предлагал остановиться, просто остановиться для того, чтобы затем двинуться вперед по дороге испытаний и преград к реальным изменениям. Елена убеждала подругу в том, что не попала под влияние гуру-мошенника или хитроумного дельца, как можно подумать. Вовсе нет. Летиция должна знать и может сама проверить: профессор Беллажио-Делафонтен не один из тех бизнес-авторов, что строят финансовую империю, продавая воздух по цене золота. Отнюдь нет. На самом деле Патрис Беллажио-Делафонтен стал отшельником. Да, Летиция не ослышалась. Теперь он называл себя просто братом Патрисом, а не доктором и не профессором. К тому же он действительно жил жизнью настоящего отшельника. О нем даже сняли несколько видеосюжетов — в Интернете висят — брата Патриса можно созерцать на лоне природы: Святой Дух решил, что бывшему доктору самое место на природе, а не в городе. Единственной его амбицией стало отречение от каких-либо амбиций. Он проделал долгий путь и не скрывал этого. Брат Патрис пил только воду из источников и ел коренья, весил как птичье перышко и радовался тому, что не отяжеляет собой планету. Его худоба поражала воображение: на плохого качества фотографиях, выложенных в Сети какими-то неизвестными, доктор почти прозрачен. Единственная уступка этого западного садху современному обществу заключается в том, что он разрешил своему редактору, пожилому мужчине, единственному сотруднику крошечного издательства, которое феноменальный успех книги Беллажио-Делафонтена спас от разорения, — так вот, брат Патрис разрешил своему реактору время от времени, особенно перед началом зимы, приносить ему бумагу и карандаши. Мудрец презирал чернила и любые не возобновляемые ресурсы. Поэтому редактор приносил бумагу, чтобы доктор мог при желании, по вдохновению, а не из корысти, набросать свои мысли, которые день ото дня становились все более лаконичными и простыми, мгновенно публиковались, а затем переводились на бесчисленное количество языков.
Елена завершила письмо чистосердечным признанием. Она просила подругу сохранить его в секрете, поскольку за него стыдно, и хотела своей искренностью доказать, что, несмотря на холодок и недопонимание, дружба жива. Итак, Летиции предстояло узнать, что, с тех пор как Елена и ее муж отправились на поиски своих истинных «я», их сексуальные отношения преобразились, сделались интенсивнее, в них появилась новизна — да, именно новизна, — они с Жаком стали узнавать друг друга по-новому. Елена умоляла Летицию не смеяться над ней. Она сознавала, что на протяжении многих лет жаловалась на свой брак, на равнодушие мужа, называла его плохим любовником, пьяницей и обвиняла в нежелании заводить детей. Однако в момент, когда она меньше всего этого ждала, подул ветер перемен. И тучи рассеялись одна за другой будто по волшебству. Отныне в жизни Елены светило солнце, и, несмотря на возраст, она чувствовала, что все у них с Жаком впереди. Елена надеялась, что уж теперь-то Летиция поймет, до какой степени ее ранили безответственные речи подруги о материнстве — как ножом по сердцу! В заключение Елена пожелала Летиции поскорее пережить горькую супружескую неудачу, которая постигла ее с Анри. Анри, конечно, пренебрегал ею, изменял, а потом бросил, убежал бегом после того, как столько долгих лет обманывал. Но это не повод ненавидеть всех мужчин. «Ты говоришь о мужчинах в таких выражениях… — написала Елена. — Можно подумать, речь идет о недоразвитых существах, чем-то между простейшими и одноклеточными инфузориями». Елена пожелала Летиции поскорее встать на путь истинных изменений, открыть для себя новые радости жизни, их ведь так много (подчеркнула она), и наконец признать, что мужчины, как бы они себя ни вели, остаются лучшими спутниками женщин.
9
У подруг не всегда такая жизнь, как нам кажется
Я опустилась на краешек кровати Летиции и, поскольку она не просыпалась, стала кончиками пальцев поглаживать ее руку. Летиция поморщилась, лицо ее выражало боль и недовольство, глаза она так и не открыла. Видимо, моей подруге не удалось ступить на тот светлый путь, о котором в письме полугодовой давности упоминала Елена. Сквозь занавески, оттенок которых я не смогла различить, сеялся густой серый свет, не спасающий от апатии. Я никак не могла решить, что делать. Надо ли будить Летицию? Если да, то как облегчить ей переход от сна к реальности? Правильно ли было бы раздвинуть шторы и впустить в комнату тусклый дневной свет? Или лучше погрузить комнату в беспросветный мрак, накинув на карниз одеяло? А может, и вовсе забыть о свете, сходить на кухню, принести какой-нибудь горячий напиток, мед, молоко, печенье вместо традиционного стакана воды? В полумраке я лишь отчасти могла оценить, насколько болезнь ослабила мою и без того хрупкую подругу. Все казалось безжизненным: волосы, кожа, губы, мышцы, даже пальцы, которые словно вытянулись на несколько сантиметров.
