— Я не такой смелый.
Я снова чуть не подскочила, хоть Жюст сделал признание еле слышным голосом.
— Вы никогда ее не навещаете, месье Рива?
— Один раз навестил. — Несколько секунд он молчал, словно добавить было нечего.
— Да, в первый раз Жюст поехал со мной.
— И больше не ездил?
Эрмина хотела ответить, но я подняла руку, показывая, что меня интересует версия господина Рива.
— Это невыносимо. Вот и все. Я привожу Эрмину, высаживаю перед входом, потом паркую машину чуть поодаль и гуляю, а если идет дождь — читаю газеты в бистро.
Супруги замолчали. Каждый словно прокручивал в голове собственные воспоминания — Эрмина представляла, как идет по коридорам с баночками массажных масел в сумке, Жюст — как направляется к парку, чтобы подышать воздухом.
Наконец господин Рива поднял глаза, которые до того были опущены в стол.
— Когда Жюст навещал Матильду, он разозлился. На многое. На комнату, например. — Эрмина не смогла удержаться и пришла на помощь смущенному мужу.
— А что с комнатой? — я посмотрела на господина Рива.
— Да ничего особенного, мебель нормальная. Только там их двое.
— Вы имеете в виду — два пациента?
— Да, две потерянные старушки. И так на всех этажах. Даже там, где люди в своем уме. Ни у кого нет отдельной комнаты, это ужасно.
— Как будто…
— Что?
— Как будто у них больше нет права быть собой, понимаете? Всех собирают вместе, чтобы легче было управлять, никакого личного пространства, словно эти люди никогда не жили своей жизнью, словно их загнали в какой-то детский лагерь, только этот лагерь — навсегда, до конца дней — кровать, тумбочка, две-три фотографии, какой-то чужой человек, который роется в ваших вещах, незнакомцы, решающие за вас все…
— Ты прав, Жюст, но там работают очень славные и терпеливые женщины.
Господин Рива принялся тереть глаза, ни капли не утешенный словами жены.
— А вас, Эрмина, эта ситуация не приводит в ужас?
— Конечно, приводит, но что поделать?
— Все менять, устраивать так, чтобы каждый мог дожить жизнь, сохранив, по крайней мере, свое личное пространство, — заявила я, возмущенная почти так же, как месье Рива.
— Но это слишком дорого!
— Перестаньте! — Жюст твердым голосом попросил нас замолчать, мол, для него это решенный вопрос. — Знаете, что происходит в подобных местах, нет? — спросил он, не дожидаясь моего ответа. — Там на всем экономят. На зарплатах, на рабочих местах, устанавливают сигнализацию вместо живой охраны, экономят на гигиене, на персонале, который занимается туалетом, причесывает, стрижет и бреет. Поэтому у славных женщин, работающих в таких местах, нет ни минуты свободного времени, чтобы поговорить с пациентами. И пока творится весь этот беспорядок, дома престарелых, представьте себе, приносят огромный доход!
Эрмина смотрит на мужа выразительно, но тот словно не замечает.
— Такова печальная реальность. А матерчатые скатерти на столах, цветы в вазах, меню, написанные красивым почерком, — это все по воскресеньям, для родственников, чтобы они видели, как прекрасно живется в доме престарелых. И они клюют, как ты, Эрмина… Да-да.
Не обращая внимания на вызов, Эрмина проверяет, остался ли кипяток в чайнике из зеленого фарфора.
— Ты, Эрмина, всегда говоришь, как прекрасно, что повсюду цветы, как все удобно, красиво, но на самом деле там экономят на каждой мелочи, бухгалтеры сидят и денежки пересчитывают, потому что на стариков всем плевать, хуже, чем в сороковых годах, а те, что пытаются выброситься из окна или в лестничный пролет…
Эрмина Рива грохнула чайной крышечкой.
— У самоубийц еще есть порох в пороховницах, они хотят свободы, но их подсаживают на химию, дают по десять-двадцать таблеток в день, и никто не следит за тем, как действуют эти безумные лекарства. А если кто-нибудь вздумает перечить, ему говорят: нет-нет, месье, у вас просто насморк, у вас проблемы с почками, у вас сердце больное, у вас легкие не в порядке, и — оп! — бедняге насыпают еще таблеток, готовят к операции — пускай все умрут со здоровым сердцем, это так выгодно…
Хозяйка тем временем сосредоточенно подбирала рассыпанные по столу крошки.
— Иногда стариков даже отправляют к городскому психологу, да, такое случается, и тогда дом престарелых включает в счет стоимость машины, сопровождающего, ожидания, сеанса. А прием ведет какой-нибудь молоденький неопытный психиатр. И как вы хотите, чтобы он разобрался в ситуации? Выдумает что-нибудь про недостаток железа или плохое кровообращение, да и все!
Эрмина начала убирать со стола тарелки.
Ее супруг положил ладони на пустую чашку и заявил, что прекрасно знает, как делаются дела в домах престарелых. Один из его кузенов все ему рассказал по телефону, добрый человек, и не такой уж старый. Провел в богадельне много лет, а прошлым летом умер…
Эрмина принялась убирать чашки — Жан-Батиста Симона и молодых мужчин, приходивших с ним. Но Жюст продолжал закрывать свою чашку руками, словно что-то защищая.
Кузен рассказал такие вещи, о которых не хочется и слышать, и его, Жюста, тошнит от всего этого лицемерия, плутовства, он говорит об этом открытым текстом, ему жаль, но он не может молчать, потому что это возмутительно. У него, у Жюста, не найдется доброго слова для этих заведений, и для него выбор очевиден: когда придет время, он бы предпочел принять лекарство и умереть, и никакого балагана с домами престарелых, понимаете?
— Не говори так, Жюст.
— Почему нет?
Супруги вздорили. Я почувствовала себя рядом с ними маленьким ребенком.
— Потому что такова жизнь. Не все складывается идеально.
— Я воспринимаю жизнь иначе.
— Жизнь убегает вперед — минута за минутой, и так у всех.
— У каждого свои минуты, Эрмина, мы уже говорили.
— Видите, у нас с Жюстом есть разногласия.
Эрмина взяла на себя смелость вернуть меня в разговор и заодно забрала чашку у мужа, которую он наконец отпустил.
Я посмотрела на супругов по правую и по левую руку от меня, подумала, что разговоры приятнее, когда речь идет, например, о животных.
— Так что вы будете делать с котами?
Я задала вопрос невпопад, и супруги Рива изменились в лице, вновь окунувшись в реальность, где существовала не только тревога за путешествие в Румынию, но и проблема с котами, при которых нельзя произносить слова «приют» или «отдать».
— Ваш сосед, Жан-Батист Симон, не смог бы присмотреть за ними? Они бы составили ему компанию. — Еще не закончив фразу, я знала, что мое предложение не совсем в тему.
— Жан-Батист ненавидит котов. Он их просто терпеть не может.
