— Ну, давай, Рики, — подбодрил его Аллейн, — посмотрим, сможешь ли ты узнать водителя и няню. Если узнаешь, то завтра же поедем в козлиную лавку той старушки в замке.
Он рывком посадил сына на плечи и, ухватив его за лодыжки, стал подниматься по ступеням.
— Ты идешь, мам? — спросил Рики.
— Еще бы! Попробовали бы меня не пустить.
— Оркестр, туш! — воскликнул Аллейн. — Аллейны выходят на парад.
Он услышал, как его сын неуверенно хихикнул. Маленькая ладошка коснулась его щеки.
— Хорошая лошадка, — произнес, храбрясь, Рики и пропел, немного фальшивя: — Сколько миль до Вавилона?
— Сотня и еще десяток, — подхватили Аллейн и Трой, которая взяла мужа под руку.
Они промаршировали по ступенькам и вошли в холл.
Люди, по-прежнему находившиеся в одной половине зала, тихонько переговаривались. Один жандарм стоял рядом с человеком, которого опознал Рауль. Другой приблизился к группе женщин. Аллейн глянул на копну золотых волос, выделявшихся на общем темном фоне, и полную шею. Мсье Галлар не сдвинулся с места. Дюпон сошел с плиты, а Рауль одиноко стоял позади скульптуры, уставясь в пол.
— Ага-а! — воскликнул мсье Дюпон, с дружелюбным видом направляясь к Аллейну, — к нам пожаловал сам Рики.
Он протянул ему руку. Рики, сидевший на плечах отца, нагнулся и смущенно пожал руку комиссара.
— Познакомьтесь, — сказал Аллейн. — Это Рики, а это мсье Дюпон, старший инспектор полиции Роквиля. Мсье Дюпон говорит по-английски.
— Здравствуйте, сэр, — вежливо произнес Рики.
Мсье Дюпон бросил на Трой одобрительный взгляд.
— Итак, у нас появился помощник, — сказал он. — Замечательно. Мистер Аллейн, я предоставляю вам вести дело.
— Рик, взгляни на этих людей, — попросил Аллейн, — и скажи, нет ли среди них шофера и няни, которые привезли тебя сюда.
Трой и Дюпон смотрели на Рики. Рауль, стоя за статуей, продолжал глядеть в пол. Рики обвел толпу ничего не выражающим взглядом, который он обычно приберегал для чужаков. Внезапно его взгляд остановился на коренастым парне в тесной майке. Дюпон и Трой наблюдали за мальчиком.
— Мам? — позвал Рики.
— Да?
Рики что-то прошептал и энергично кивнул.
— Скажи папе.
Рики наклонился и шумно задышал в ухо отцу.
— Хорошо, — сказал Аллейн. — Уверен?
— Угу.
— Сообщи мсье Дюпону.
— Вот тот шофер, мсье, — произнес Рики по-французски.
— Montrez avec le doigt, mon brave, — попросил комиссар.
— Покажи пальцем, Рик, — перевел Аллейн.
Не раз предупрежденный няней-француженкой, что показывать пальцем дурно, Рики порозовел и резко взмахнул рукой, словно выстрелив в коренастого малого. Тот оскалился, обнажив ряд почерневших зубов. Жандарм встал рядом с ним. Толпа зашевелилась и загудела.
— Отлично, — похвалил мсье Дюпон.
— А теперь няню, — попросил Аллейн. — Ты ее видишь?
Наступила долгая пауза. Глядя на группу женщин в задних рядах, Рики произнес:
— Там кто-то стоит ко мне спиной.
— Всем повернуться лицом ко мне! — крикнул комиссар.
Второй жандарм втиснулся в группу женщин, рассекая ее пополам. Движение передалось соседям, и толпа постепенно раздвоилась, образовав проход, по которому твердым шагом двинулся Аллейн с Рики на плечах. Наконец Рики, взирая с высоты, уперся взглядом в девушку в черном платье. Она сцепила руки на затылке, словно защищаясь от удара. Жандарм, взяв ее за плечо, развернул, и теперь девушка судорожным движением попыталась закрыть лицо.
— Привет, Тереза, — сказал Рики.
5
По дороге в Роквиль следовали две машины. В первой сидели мсье Галлар и двое полицейских, во второй, голубом «Ситроене», его владелец и трое полицейских. Служащие фабрики разошлись по домам. Мсье Дюпон был занят осмотром кабинета управляющего. В холле в гордом одиночестве дежурил жандарм. Трой увела повеселевшего и весьма довольного собой Рики в машину Рауля. Аллейн, Рауль и Тереза сидели на резной скамейке в фабричном саду. Тереза плакала.
— Бесчестная девушка, — негодовал Рауль, — как ты могла столь низко пасть? Неслыханное вероломство! Тьфу на тебя!
Он встал, отошел на несколько шагов от скамейки, плюнул и вернулся обратно.
— Твои деяния, — продолжал Рауль, — по гнусности сравнимы лишь с деяниями Ирода, иудейского антихриста, резавшего глотки невинным перворожденным младенцам. Рики невинен и также — мсье поправит меня, если я ошибаюсь, — перворожденный. Более того, он сын человека, нанявшего меня на работу, и, как ты можешь заметить, этому господину не хватает слов, чтобы выразить свое презрение к падшей женщине, с которой по долгу службы ему приходится делить оскверненную ею садовую утварь.
— Пожалей меня, — рыдала Тереза. — Я все объясню.
Рауль нагнулся, придвинув свое красивое, искаженное гневом лицо почти вплотную к лицу Терезы.
— Чудовище в женском обличье, — изрек он. — Мучительница детей. Сосуд мерзких пороков. Сообщница извращенцев.
— Ты оскорбляешь меня, — всхлипнула Тереза, обнаруживая робкое возмущение. — Ты сам врешь как сивый мерин. Пресвятая Дева будет мне свидетельницей.
— Она покраснеет, услышав тебя. Ответь! — воскликнул Рауль, отчаянно жестикулируя перед носом Терезы. — Разве не ты выкрала младенца? Отвечай же!
— Когда нет злого умысла, нет и греха, — выкрикнула Тереза, прибегая к спасительной догме. — Я чиста, как тот ребенок. А может быть, и чище. Мне сказали, что его отец хотел познакомиться со мной поближе.
— Кто сказал?
— Мсье, — ответила Тереза, заливаясь краской.
— Мсье Козел! Мсье Нечисть! Словом, мсье Оберон.
— Это ложь, — проговорила Тереза, несколько неуверенно. Она повернулась к Аллейну, ее прекрасное лицо распухло от слез. — Я взываю к вам, мсье, как к английскому дворянину, который не станет оплевывать доброе имя честной девушки. Я бросаюсь к вашим ногам и умоляю выслушать.
Рауль также повернулся к Аллейну и с неописуемо скорбным видом развел руками.
— Если мсье пожелает, — сказал он, широким жестом предоставляя Аллейну поле битвы.
— Да, — ответил Аллейн.
Он взглянул поочередно на молодых людей, охваченных оперными страстями. Тереза взирала на Рауля с трогательной преданностью, Рауль на Терезу — величественно и с мрачным сочувствием. Аллейн встал и подошел к девушке.
— Послушайте, Тереза, — начал он. Рауль почтительно отошел в сторонку. — Похоже, в последнее время вы вели себя довольно глупо, но, к счастью, вам удалось выпутаться, избежав большей беды.
