Все молчали. Наконец сын вымолвил:
— Благодарю вас, мэм.
Он подошел к ней, но с таким решительным видом, будто собирался немедленно выдворить ее из кузницы. Человек словно пытался загородить своим телом что-то, чего она не должна была видеть.
Фольклористка попыталась ослепить его обворожительной улыбкой.
— Можно мне зайти? — спросила она. — У вас такая прелестная кузница.
— Просто скопище старого хлама. Ничего интересного.
— А вот и не скажите! — живо воскликнула она. — Старый хлам — это как раз то, что меня интересует. Более того, это моя профессия. Все вы, — она обвела рукой присутствующих, включая старого кузнеца и безмолвную фигуру в углу, — будете очень удивлены, если узнаете, сколько я всего знаю о шмидтах… э-э… о кузнецах.
— Угу, мэм…
— Вот, например, — продолжала миссис Бюнц еще более игривым тоном, — я могла бы вам все рассказать об этих пружинах, что развешаны тут по стенам. И разумеется, о подкове, что висит над дверью. Даже в том, что вы подписываетесь Андерс-ен, а не Андерс-он, я могу усмотреть особые причины. Таких загадок вокруг не счесть, скажу я вам, и я, поверьте, умею их разгадывать. Вон там, например… — она встала на цыпочки и стала шаловливо заглядывать то за одно плечо молодого кузнеца, то за другое, — там столько интересных вещей…
— Да ничего там нет такого.
Это сказал старый кузнец. Неизвестно, откуда в его тщедушном теле обнаружился низкий рокочущий голос. Сын повернулся к отцу, и в этот момент миссис Бюнц с заливистым смехом проскользнула мимо него в кузницу.
— Ага! — воскликнула она радостно. — А это, похоже, сам мистер Андерсен-старший! С вашего позволения, сам старик Лицедей! Теперь уж я точно знаю, что вы лукавили. Не следует так скромничать — у вас действительно великолепная… э-э… кузница. И лошадь такая краса! Наверное, охотничья?
— Не подходите. Может так лягнуть, что дух вон. А ну, не балуй! — прикрикнул он на кобылу, когда она дернула ногой, которую он держал, как ребенка, на коленях. — Отойдите лучше. Вона как она расходилась. И вообще, не женское это дело. Шли бы лучше…
— А я так много слышала, — вкрадчиво сказала миссис Бюнц, — об удивительном гостеприимстве, которым славится эта часть Англии. So!
[24] Увы! Похоже, меня обманули. Я проделала больше двухсот миль, чтобы…
— Давай-ка раздувай, Крис. Да слышь ты, раздувай! Чего уши развесил? Раздувай, сынок.
Мужчина, что стоял в углу, подошел к мехам. Ярко вспыхнувший огонь осветил кузницу. Сверкнула по стенам металлическая утварь, детали конской упряжи и множество медалей, полученных, видимо, на праздничных бегах. Отступая, мужчина случайно задел мешковину, которой до этого накрыл какой-то предмет, и она упала. Миссис Бюнц воскликнула что-то на своем немецком. Одновременно с ней кузнец крепко выругался. В отблесках пламени их взорам открылось странное железное существо — получудовище-полуптица, — которое улыбалось сардонической и почти что живой улыбкой. Раскрашено существо было настолько ярко, что казалось, оно светится само по себе.
Миссис Бюнц издала восторженный вопль.
— Конек! — вскричала она, хлопая в ладоши как сумасшедшая. — Тот самый Конек! Я его нашла! Счастье-то какое! Gott Sie danke!
[25]
Второй помощник снова накрыл диковину тряпкой. Все трое имели довольно мрачный вид.
— Да уж, нечего сказать, обращеньице, — пробормотала миссис Бюнц и, выдавив из себя жалкий смешок, направилась к машине.
Глава 2. Камилла
1
В своем номере на втором этаже гостиницы «Лесной смотритель» Камилла Кэмпион приготовилась к голосовым упражнениям — приняла удобную позу, слегка втянула диафрагму и уперлась пальцами в ребра. Затем она сделала глубокий вдох и выразительным голосом произнесла:
— Моррис для девятерых — шашки в круг… — Она повторила это несколько раз, стараясь копировать учителя ораторского искусства, которым искренне восхищалась. — Держите дыхание, детка, главное — держите дыхание.
Взглянув на себя в зеркало старинного туалетного столика, девушка вдруг расхохоталась. До того напыщенный у нее был вид, кроме того, зеркало безбожно искажало ее отражение, и вообще… Она просто была счастлива и готова любить весь мир! Хорошо, когда тебе восемнадцать, ты — студентка Театрального института в Западном Лондоне и действительно влюблена — пусть не во весь мир, а только в одного человека. И так здорово, что она приехала сюда, в Мардиан, и сама остановилась в гостинице, словно бывалая путешественница. «Наконец-то я свободна как птичка», — подумала Камилла и еще несколько раз повторила фразу про Танец Девятерых, только с разными интонациями. Сначала так: «Моррис для девятерых — шашки в круг…» А затем по-другому, с некоторым оттенком удивления: «Моррис для девятерых — шашки в круг?» После этого она снова разразилась смехом и решила прервать занятия, чтобы побаловать себя сигареткой. Между делом она извлекла из недр своей сумки помятое письмо. В который раз она его перечитывала?
Дорогая племянница!
Папа просил передать что получил твое письмо и насколько он понял тебя ждут в Мардиане. Остановиться можешь в гостинице «Лесной смотритель». Кто старое помянет тому глаз вон, я так щитаю и все мы будем рады тебя видеть. Он по-прежнему ужасно переживает по поводу того что твоя мать вышла за К. К. поэтому лучше не напоминай ему об этом хотя по большому щету ее Создателю и нам тварям земным все равно — говорить о ее смерти вслух или нет.
Твой люб. дядя
Даниэль Андерсен.
Камилла вздохнула, убрала письмо и посмотрела в окно на дорогу, что вела в Кузнецову Рощу.
— Ну вот, не напрасно я приехала, — сказала она.
Несмотря на холод, окно в ее комнате было распахнуто. Внизу она заметила человека, который шел через дорогу к гостинице, освещая путь фонарем. За ним бежала собака. Он поднял голову на голос, и в свете фонаря девушка узнала его лицо.
— Здравствуйте, дядя Эрнест! — крикнула Камилла. — Это же вы, дядя Эрнест, не так ли? Вы знаете, кто я? Вам сказали, что я приеду?
— А?
— Я — Камилла. Приехала сюда на неделю.
— Дочка Бесси — Камилла?
— Точно. Так вы меня помните?
Он вглядывался в ее лицо и, кажется, постепенно узнавал.
— Надо бы рассказать, что ты приехала. А Лицедей-то знает, ждет тебя?
— Знает. Я приехала всего час назад. Завтра сама с ним повидаюсь.
— Вообще-то он с женщинами не очень…
— Ну, на меня это не распространяется. Все-таки я ему внучка! И потом, он сам попросил меня приехать.
