Полагаю, причина тут проста. Тогда нагота не была ещё настолько обыденной. Нынче-то открой любой журнал, включи телевизор или сходи в кино — обязательно кто-нибудь скинет исподнее — почти, а то и полностью. А по тем временам мужчины возбуждались от вида оголённой женской щиколотки.
Я же ни разу ещё не сталкивался с наготой — разве что на картах, которыми хвастались Ричард и Абрахам, на обложках некоторых бульварных журналов, ну или когда Том или меня купали в жестяной лохани. Про карты я, к тому же, только слышал, но своими глазами никогда их не видел.
Отдельные не в меру высокодуховные личности часто порицали папу за то, что у него в парикмахерской открыто лежит бульварное чтиво. Папа всегда вступался за пикантные обложки: мол, вы чего, народ, это же всего лишь картинка. Нет тут никакой всамделишной наготы!
Но так как нагота не мыслилась вне дома, в отрыве от интимности, мысль о том, что мистер Чандлер хотя бы краем глаза ухватил голую женщину, да ещё ко всему прочему цветную — запретный плод! — а главное, всё это по чистой случайности совпало с тем, что он посеял портки, вызывала у некоторых сомнение, что всё это вообще случилось, а что старик и приплёл это к рассказу — так, надо полагать, просто выдал желаемое за действительное.
Видите ли, считалось, будто белого мужчину не может взволновать цветная женщина; все, естественно, понимали, что это ложь, но вежливой лжи тогда вообще хватало. Вроде того, что женщины занимаются сексом только ради зачатия, или что все свято хранят девственность до брака.
Так что да, крутящаяся в воздухе корова никого не смутила, а вот голая негритянка — совсем другое дело. Впрочем, кое-кто всё же отпускал определённого рода шуточки насчёт мистера Чандлера без штанов и коровы, но скромность не позволяет мне их пересказывать.
Однако даже несмотря на недоверие и зубоскальство, мистер Чандлер продолжал свой рассказ. В этом-то месте добавлял он новую подробность. Пока его несло по кругу, он установил, что женщина не кричит — она мёртвая, просто рот открыт, как будто в крике. Ноги у неё перехлёстываются за спиной, а руки скрещиваются на груди, и как бы её ни швыряло ураганом, негритянка остаётся в одной и той же позе.
И вот, значит, крутится-вертится мистер Чандлер и вся эта всячина в вихре. Потом он замечает, что рядом вертится матрас и небольшая бурая собачка, всё ещё живая. И думает: вот если удастся схватиться за этот матрас, то всё сложится благополучно. Нельзя сказать наверняка, почему он подумал именно так, но это был хоть какой-то план действий.
Попробовал догрести по воздуху до матраса, да только не смог. Так они и барахтались в вихревом потоке, но вот наконец матрас угодил-таки ему в охапку, и старик за него уцепился, а потом и уселся верхом.
Женщину он упустил из виду. Всё вокруг потемнело, потом вдруг резко засияло. Мистер Чандлер почувствовал, что он парит в воздухе на матрасе, словно какой-нибудь арабский волшебник на ковре-самолёте, и ринулся навстречу этому яркому сиянию.
Но, как сказал мистер Чандлер, «как только стало совсем светло, я провалился обратно во тьму».
Он потерял сознание. Когда пришёл в себя, то оказалось, что он сжимает в объятьях матрас, а всю свою одежду растерял до последнего лоскута, кроме правого носка и ботинка. Лежит он на клеверном поле, а в воздухе ни единой капельки, ни малейшего дуновения ветерка, поднимает голову — так и в небе ни облачка. Корову, которую несло в круговерти вместе с ним, размазало в лепёшку неподалёку — так она основательно шмякнулась оземь, что скукожилась чуть ли не вдвое. Вокруг валяются в беспорядке рыбы, брёвна и древесные ветки. Небольшая бурая собачка уже совсем и не бурая. Слезла с неё почти вся шерсть. Теперь похожа она на здоровенную лысеющую крысу. Бродит поблизости и оглашает окрестности диким лаем, никак не может понять, то ли ей визжать от смертного ужаса, то ли выть с досады, что её так ощипало. А вот чернокожей женщины — той будто бы вовсе не было.
Мистер Чандлер сорвал с матраса чехол, обернул его вокруг причинного места и двинулся в направлении, где, как ему представлялось, находится город. Через несколько часов он дошёл — с задом, торчащим из наматрасного чехла, безволосый, с выдранной бородой, в одном носке, в одном ботинке и с ошеломлённым выражением на лице. А за ним следовала вконец обалдевшая лысая собачка и истерически облаивала всё, что движется.
После того как доктор Стивенсон излечил старика от потрясения своим излюбленным снадобьем — рюмочкой виски — и выдал ему кой-какую запасную одежду, мистера Чандлера по-братски приютил у себя дома Кэл Филдс, на недельку или около того. В городе решили, что Кэл поступил так не просто из чувства товарищества, но и — поскольку он составлял всю редколлегию газеты — потому, что так к нему первому попало в руки полное изложение приключений мистера Чандлера, и оно в несколько причёсанном виде появилось уже в следующем номере, вышедшем на два дня раньше, чем обычно.
Папа внимательно прислушивался к повествованию, но, как и всех остальных, больше всего его заинтересовала обнажённая негритянка, которую мистер Чандлер видел в гуще смерча.
— Да я её видел-то только мельком, — рассказывал он, — а потом она пропала. Ничего особенного сказать не могу, только что была это голая ниггерша с широко разинутым ртом. Мне она, правда, показалась довольно смазливой.
А вечером, дома, впервые услышав эту историю, я спросил папу, как ему кажется, правда ли это. Мы сидели на веранде, папа смазывал дробовик. С минуту он задумчиво смотрел вдаль через сетку, потом сказал:
— Похоже на то. Я всю свою жизнь Чандлера знаю. Мужик он честный. Рассказывает каждый раз примерно одно и то же. Да и в газете, насколько могу судить, в общем-то сказано то же самое. Почти уверен, что так оно всё и было, по-крайности, так ему показалось.
— А как же цветная женщина? — спросил я.
— Вот из-за неё-то я и верю.
— Это ж как та женщина, которую я нашёл, правда ведь, пап?
— По-видимому, сынок. Вероятнее всего, убийца её уложил и где-нибудь припрятал. Может, бросил в реку. А этот ураган подхватил её и унёс, а куда — поди знай. Может статься, приныкали-то её на совесть, да только бог захотел, чтоб она нашлась, вот и послал ураган, который выдернул её и показал всему свету.
— Но ведь её не нашли, — возразил я.
— Что ж, тут ты прав. Это тебя огорчает, сынок?
— Нет, пап. Только он ведь до сих пор где-то там… правда, папа?
— Зависит много от чего, прямо сейчас толком не разобраться. Зависит от того, как давно её убили. От того, убрался ли убийца с места преступления.
— Но ты ведь так не думаешь, правда, пап?
— Нет, сынок, я так не думаю.
— Что же ты будешь делать?
— А что я могу, покуда тело не объявилось? Съезжу всё ж таки завтра до того места, куда якобы приземлился мистер Чандлер, куда упала корова, да поищу по округе.
* * *
Так папа и сделал. Впрочем, не нашёл ничего, только корову и какой-то хлам. В парикмахерской мистер Чандлер всё так же расписывал свои приключения — целую рабочую неделю и половину следующей. Молодой будущий врач, которого, как мы узнали, полностью звали Скотт Тейлор, рассказал, как выглядел мистер Чандлер во время лечения, и этот рассказ захватил умы горожан ещё на неделю.
