Эскиз 5. Интонированный звук
Наконец, завершающий подход нашей реконструкции будет связан с появлением отправной точки для формирования звуковых сигналов второй сигнальной системы, т. е. собственно речи – базисного механизма формирования социальных связей. Но для этого нам сперва предстоит прояснить ряд вопросов, касающихся предварительных условий, сделавших это возможным.
К моменту выделения из своей среды Homo sapiens троглодиты уже обладали сравнительно развитым голосовым и связанным с ним нейрофизиологическим аппаратом, а также характерным для человека – в связи с его приспособленностью к речи – слуховым аппаратом. На основании этого некоторые исследователи, как, например, известная нам Светлана Бурлак, приходят к выводу, что речь была присуща уже некоторым троглодитидам. Правда, Бурлак тут же делает оговорку, что, «по-видимому, эта речь еще не была настоящим человеческим языком» из-за неразвитых у предков Homo sapiens лобных долей коры головного мозга:
«Для языка очень важна способность делать выводы из нескольких посылок одновременно, сосредотачивать внимание на главном, отвлекаясь от несущественного (в том числе это касается и чисто звуковых различий), держать в оперативной памяти достаточно много единиц, чтобы мочь обобщить синтаксические правила, определенные на длинных предложениях»
223.
Все эти функции локализованы в лобных долях, но если бы дело было только в них, делать вывод о «ненастоящем человеческом языке» по причине их отсутствия было бы неверно, т. к. нам пришлось бы признать «ненастоящим человеческим языком» речь наших детей. Человек, как известно, рождается в таком состоянии, когда морфологическое и функциональное оформление его организма, в том числе центральной нервной системы, еще не завершено, и оно еще довольно долго продолжается в постнатальный период. Так что дело в другом, и мы об этом уже говорили: совершенно непонятно, зачем нужна была речь троглодитам? В префронтальном отделе коры, имеющемся исключительно у человека, осуществляется подчинение моторных функций организма речевой программе, причем не важно – внешней или внутренней. Об этом Светлана Бурлак не знает или умалчивает, но это гораздо более важная способность, чем те, которые она перечислила – без нее наличие речи утрачивает смысл. В самом деле, зачем нужно речевое общение, если оно не предполагает своего продолжения в сфере деятельности? Аргумент развития палеолитических «технологий» мы уже отклонили ранее: это развитие было настолько растянуто во времени, что, скорее, призвано не подтвердить, а опровергнуть наличие речи у троглодитид (см. раздел «Инстинктивный труд»). Таким образом, никаких достаточных предпосылок для развития речи в палеолите мы не находим.
Правда, остается вопрос: зачем в таком случае понадобилось троглодитам совершенствовать в процессе эволюции свой голосовой аппарат? Причем, на последнем этапе произошло даже такое морфологическое изменение, которое, делая голосовой аппарат окончательно готовым к тому чтобы он мог стать речевым, одновременно подвергает своего носителя смертельному риску. Мы говорим о низком положении гортани, открывающем человеку широчайший простор для звуковой эквилибристики, но связанном с опасностью попадания пищи в дыхательные пути, что стало причиной смерти огромного числа людей. Если столь анатомически невыгодное приобретение генетически закрепилось, значит, оно было выгодно и даже жизненно необходимо в каком-то другом биологическом смысле. В каком же?
Ответ на этот вопрос можно найти у Поршнева. Развитый голосовой аппарат был необходим троглодитидам для «общения» с животными – имитации их голосов, с тем чтобы вызывать у них интердиктивную реакцию. У современного человека, тем более городского жителя, способность к голосовой имитации, как правило, заторможена развитой речевой функцией, но ее можно встретить у примитивных народов, живущих в дикой природе, а изредка – и у представителей цивилизации
224. Таким образом, низко расположенная гортань, доставшаяся Homo sapiens по наследству от предковой формы, могла быть завершающим элементом в формировании имитативно-интердиктивного комплекса, жизненно важного для экологии троглодитид, и изначально не иметь отношения к речи.
Интересно, что даже некоторые исследователи глоттогенеза, игнорирующие павловское учение о двух отрицательно индуцированных по отношению друг к другу сигнальных системах и пытающиеся вывести человеческий язык непосредственно из звуковых коммуникативных систем животных путем их постепенной трансформации, сталкиваются с логической необходимостью признать, что «в эволюционном пути от обезьяны к человеку в какой-то момент у гоминид появляется способность к невидоспецифическому звукоподражанию»
225.
Итак, внешне интердиктивные звуковые сигналы троглодитид ничем не отличались от тех сигналов животных, которые они имитировали (иначе они не могли бы «обмануть» животных), функционально же они были противоположны сигналам животных, т. к. не являлись признаками действительных ситуаций. И все же они не выходили еще за рамки первосигнального взаимодействия. В частности, следует особо отметить, что они не имели такой речевой характеристики, как интонация, и не выражали эмоций.
Появление в последние годы компьютерных программ, все более точно распознающих эмоции по звучанию человеческой речи, алгоритмы которых определяются лишь ее акустическими параметрами и их производными – без учета ее содержания
226, доказывает на практике принципиальную возможность существования речи, лишенной информационно-коммуникативной функции. Такой, по мнению Поршнева, была первобытная суггестивная речь. Данные множества экспериментов «показывают, что речь вполне определенно и достаточно точно выражает эмоциональное состояние говорящего»
227, – этого вполне достаточно для работы суггестивного механизма. При этом эмоциональная функция речи тесно связана с такой речевой характеристикой как интонация
228, на некоторых особенностях которой нам придется ненадолго остановиться.
