– Это смертельно опасная игра.
Я кивнула.
– В каком состоянии остальные?
– Пьяны.
– Может, мне стоит отвезти их по домам после того, как я тебя высажу?
– Сомневаюсь, что они готовы уйти.
Они наверняка сейчас все целуются.
Тен повернул направо.
– Я не тут живу.
Он не ответил, просто продолжил вести машину, пока мы не подъехали к круглосуточной заправке. Он сказал мне оставаться на месте. Что я и сделала. Не то чтобы я очень хотела выбраться отсюда. Я отпустила руль и сосредоточилась на наклейке, приклеенной к внутренней стороне шлема. Мне удалось совершить необычайный подвиг – отлепить ее! В этот момент открылась моя дверь.
– Покажи мне свою ногу, Энджи.
Я разинула рот.
Он встряхнул бутылочку с дезинфицирующим средством перед моим лицом.
– Твоя коленка. – Тен кивнул на мою ногу.
Я медленно вытащила свою раненую ногу из машины. Он вылил антисептик на мою рану, а я сомкнула челюсти от боли. Парень не останавливался, а холодный антисептик стекал по моей ноге.
Тен отдал мне бутылку, затем открыл пачку пластырей и приложил один к моей коже, давление и жар от его рук заставили меня забыть о травме.
– У них не было пластыря с принцессами?
Он фыркнул, но одарил меня кривой усмешкой. Взяв бутылку спирта из моих пальцев, он смочил горсть ватных шариков и поднес их к моему лицу.
В ужасе я нащупала кровь на щеках и лбу.
– Я что, поранила лицо?
– Только подбородок.
Я дотронулась до него, затем поднесла пальцы к глазам. У меня было как-то слишком много пальцев, и большинство из них оказались в крови.
Тен убрал мои руки и приложил ватку снизу к моему подбородку.
От резкой боли у меня перехватило дыхание. Он подул на ранку, и жечь начало в другом месте: меня беспокоила далеко не царапина.
Тен распаковал пластырь поменьше. Он прикладывал его к моему подбородку, а я смотрела на его длинные ресницы. Я побоялась заговорить с ним, он был так близко.
Побоялась, что он учует неприятный запах, исходящий от меня.
Побоялась сказать какую-нибудь глупость.
Я дождалась, пока он сложит все обратно в сумку и сядет в машину на водительское сиденье, а потом прошептала:
– Спасибо, что… заботишься обо мне. – Я снова схватилась за руль велосипеда.
Он пожал плечами, как будто не сделал ничего такого, чтобы заслужить мою благодарность, затем достал батончик мюсли и банку с парацетамолом, вытряхнул две таблетки мне на ладонь. Я проглотила их без воды. Он протянул мне батончик мюсли, но я положила его в шлем, так как была почти уверена, что все, что бы я съела, тут же нашло выход обратно.
Выезжая с парковки, он сказал:
– Тебе лучше поесть.
– Я правда не могу.
Тен включил радио. Один из тех ночных радиоэфиров, которые звучат одинаково. Басы из динамиков будто проникли внутрь меня. Волна тошноты захлестнула. Я оторвала руку от руля своего велосипеда, и, хотя машина была на ходу, я широко распахнула пассажирскую дверь как раз вовремя, чтобы меня вырвало наружу.
Тен ударил по тормозам с такой силой, что я чуть не улетела с места. Еще одна волна рвоты. Мой пульс сошел с ума, барабанил так дико, что пятна поплыли перед глазами. Я закрыла их.
Тен обхватил рукой мои распущенные волосы. Слезы унижения полились из моих сжатых век. Третья волна рвоты поднялась вверх по моему горлу и вырвалась изо рта. Я сжала губы, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы успокоить спазмы, но это не сработало. На этот раз ничего не вышло. Снова спазм. И снова ничего.
Во мне больше ничего не осталось.
Не осталось водки, но стыда было хоть отбавляй.
Капли пота выступили на моем пульсирующем лбу.
Тен отпустил мои волосы. Мне было невыносимо поворачиваться к нему, поэтому я закрыла дверь и уставилась на выключатель стеклоподъемника. Я то вижу, то не вижу его. Я осторожно провела рукой по глазам, и хотя мне было холодно, я опустила стекло.
– Я больше никогда не буду пить, – прошептала я.
– Все мы так говорим.
– С тобой бывало такое?
– Слишком много раз.
Я сосредоточилась на дыхании.
– Прости, что спросила, девственник ли ты.
Он не ответил.
Я зевала, пока машина скользила по одной дороге, потом по другой. Он вел машину медленно. Ветер мягко обдувал мое лицо, а тишина стала все более плотной, всепоглощающей, как тьма за окном автомобиля.
– Нет. – Я заморгала, глядя на него. Тен пожал плечами. – Не девственник.
Я хоть и потеряла много крови после падения с велосипеда, у меня, по-видимому, осталось еще достаточно. Она прилила к моим щекам, они буквально вспыхнули, и поскольку в машине горел свет, так как багажник все еще был открыт, я не смогла скрыть это.
Я снова развернулась к окну. Когда появился указатель на мою улицу, я тихо выдохнула.
– Я тоже.
Не знаю, почему я соврала… Может, чтобы он не думал, что я отсталая. Но это такая глупость. Быть девственницей не значит быть отсталой.
Я отсталая именно потому, что решила соврать.
Наверное, мне вообще надо перестать думать.
Тен остановил машину на подъездной дорожке. Дом из красного кирпича с белыми колоннами навис над нами, как грозный, осуждающий гигант.
– Я вытащу твой велосипед, – сказал он.
– Спасибо. – Я посмотрела на окно маминой спальни, ожидая увидеть ее разочарованный взгляд, но никто не посмотрел оттуда в ответ. Молясь, чтобы она уже спала, я вышла из машины. Когда мои ноги коснулись белого гравия, я вздрогнула и почти упала, но удержалась за машину.
Тен подлетел ко мне.
У меня кружилась голова, но проблема была в ноге. Ощущение было такое, будто кто-то режет ее ножом.
– Может, нам лучше поехать в больницу? Ты уверена, что у тебя нет сотрясения? – сказал Тен.
– Нет, это колено. – У меня было такое чувство, будто в желудке что-то урчит, но это наверняка мое воображение. Сомневаюсь, что внутри что-то осталось.
– Ты уверена?
Я медленно кивнула, стараясь не спровоцировать рвоту.
– Вот. Возьми меня за руку.
Хотя это было последнее, чего я хотела тогда, но мне пришлось схватить его за руку, чтобы не упасть.
– Моя сумка! – воскликнула я.
– Она у меня.
Я взяла ее у него и повесила на плечо, затем похромала вниз по тропинке, стараясь не слишком нагружать больную ногу.
