– Он даже не попытался остановить нас, поэтому я позвонила ему и сообщила, что подала на развод, и он сказал, что подпишет бумаги, после этого я не слышала о нем. – Мамин голос стал таким тихим, что я едва слышала ее. – В ту ночь позвонил полицейский. Сказал, что твой папа попал в аварию. – Она прерывисто выдохнула. – Проехал на красный свет. – Она сделала еще один вдох. – Столкнулся с грузовиком. – Еще один вдох. – Погиб мгновенно. – Ее грудь застыла, как будто она полностью выдохнула весь воздух из своих легких.
Как мы перешли от разговора о Моне и Джеффе к маме и папе?
– Я думала… Я думала… – Но все, что я когда-либо думала о них, было неправильно, неправильно и еще раз неправильно.
Моя жизнь трещала и распадалась на куски удар за ударом сердца.
– Несчастный случай произошел по вине отца? – еле выговорила я. Эта часть маминого рассказа казалась такой незначительной по сравнению со всем остальным.
Мама кивнула, перекатывая кончик бумажной салфетки между пальцами.
– В его крови было столько алкоголя, что страховая компания отказалась выплачивать страховку.
Между нами повисла тишина.
– Я боготворила его, – наконец прошептала я.
Мама грустно улыбнулась мне. Я обхватила себя руками.
– Я чувствую себя так глупо прямо сейчас.
– Нет. – Мама придвинула свой стул поближе к моему и обвила руки вокруг моей сгорбленной спины, затем уткнулась подбородком в мою шею. – Не надо чувствовать себя так.
– Почему? – Почему ты скрывала это от меня? Почему ты говоришь мне об этом сейчас?
Я не озвучила эти вопросы, но мама все поняла. Она всегда все понимает. Я почувствовала себя еще глупее, потому что я-то никогда не понимала ее.
– Твой отец любил тебя, детка. Он просто недостаточно любил меня.
– Он нас бросил…
– Я знаю, но до того как он… до того как он начал пить… он был хорошим отцом.
– Ты имеешь в виду те три года, которые он просто был рядом?
Мама закусила нижнюю губу, что заставило меня задуматься, был ли он хорошим отцом все три года или всего пару недель в общей сложности?
– Когда ты родилась, он сидел у твоей кроватки и играл колыбельные тебе на гитаре, чтобы ты заснула. – Мама погладила меня по волосам. – А потом, когда я защищала диплом дизайнера, он брал тебя с собой на репетиции группы. Он даже подарил тебе пару крошечных наушников. Они все еще где-то у меня.
– Они мне не нужны.
Мама немного спешно убрала мои волосы назад.
– Вот почему я не рассказывала тебе. Потому что я не хотела, чтобы ты его ненавидела. Он любил тебя. И он был талантлив. Кроме того, ненависть к нему только сделает тебе больно.
Я смотрела сквозь нее.
– Его больше нет, детка.
Я не отрывала взгляда от весело раскрашенной стены бирюзового цвета.
Мама глубоко вздохнула, затем взяла свою пластиковую ложку и начала ковыряться в своем йогурте.
– Я не знаю, что произошло между Джеффом и Моной. Но я видела такое много раз, это случалось с моими знакомыми, ее успех привел к тому, что они отдалились друг от друга. Когда вы перестаете смотреть в одну сторону, вы начинаете двигаться в разных направлениях. И людям иногда требуется много времени, чтобы остановиться и обернуться, чтобы посмотреть, где находятся их партнеры. И еще больше времени, чтобы вернуться назад по своим следам. Прыгая через все эти маленькие трещины на дороге. Иногда эти трещины настолько широки, что перепрыгнуть через них становится невозможно.
Она продолжала взбивать свой замороженный йогурт.
– Но может быть, я ошибаюсь. Может быть, между ними произошло что-то иное. Может быть, они просто разлюбили друг друга. Но что бы это ни было, мы не должны судить людей, не зная всей истории.
– Но ты осуждаешь Мону. Ты всегда осуждала ее, не зная ее лично. Или ты… – Я прищурила глаза. – Ты хорошо умеешь хранить секреты.
Мама отстранилась от меня.
– Я пыталась защитить тебя. Это то, что должны делать матери. И вероятно, поэтому я так сурова в своих суждениях о Моне. Потому что она мать. Но ты права… это было несправедливо с моей стороны. – Она приложила ладони к блестящим щекам.
– Тогда я могу принять участие в ее конкурсе?
– Энджела Конрад!
– Что?
– То, что я признаю, что осуждаю ее несправедливо, ничего не меняет.
Я стиснула зубы.
– Ты боишься, что из-за этого тебя уволят?
– Конечно, нет. Я просто хочу для тебя большего, чем…
– А то, чего хочу я, вообще что-то значит для тебя?
– Это просто такой период.
– Это не период! – Мои амбиции – единственное, что всегда было со мной, как припев, который вечно повторяется и никогда не меняется, в то время как стихи вокруг него сменяются. – Перестань думать, что я перерасту, потому что этого не произойдет.
Мамино разочарование было буквально ощутимо, я чувствовала его так же четко, как сладкий ванильный аромат в «Молочной фее». Она опустила взгляд на свою обувь – супертрендовые белые кроссовки с блестящими смайликами сзади.
Мне хотелось вскочить со стула и броситься прочь, но по ее щеке прокатилась слеза, и ярость тут же покинула меня.
На тот момент.
На тот день.
Я сжала ее руку. У нее была холодная кожа. Моя была ненамного теплее.
Я вспомнила те предсказания в «Золотом Драконе».
– Надо было тебе надеть те самые туфли.
Наконец она подняла взгляд от своих кроссовок.
– Что? – прохрипела мама.
– Они делали тебя счастливой, помнишь?
Мамин покрытый пятнами лоб сморщился, но потом она, видимо, все вспомнила, потому что засмеялась.
– Я люблю тебя, мама. – Несмотря на все эти секреты, ее мнения и все такое, я люблю ее, потому что понимаю, что она пытается защитить меня от страсти, которая, по ее мнению, делает людей злыми и несчастными. Это усилило мое желание участвовать в конкурсе, хотя бы для того, чтобы опровергнуть ее теорию.
Ножки ее стула заскрипели, потом она поцеловала меня в висок, долго прижимаясь губами.
– Ты мой мир. – Ее руки порхали над моими лбом, носом, подбородком, словно отмечая, что я принадлежу ей.
После паузы я спросила:
– Мама, почему ты не начала отношения с другим мужчиной?
Она сделала глубокий вдох.
– Я боялась привязаться к нему… что ты привяжешься… и у меня не получалось. А потом я привыкла к ритму нашей жизни вдвоем.
– А что будет в следующем году, когда я уеду?
