Я нахмурилась.
– Но я не могу. Ты не можешь ненавидеть кого-то, кого не знаешь.
Вот именно!
– Не говори Тену и моему папе, ладно? – попросила она.
Я сделала жест, будто застегиваю молнию на губах.
– Я оставлю это между нами. Обещаю.
После нашего высококалорийного пиршества мы вернулись наверх. Я собиралась уйти в свою спальню, но Нев вдруг напряглась. Она выглядела напуганной от необходимости вернуться в комнату в одиночестве.
– Хочешь поспать в моей комнате? – спросила я ее. – Обещаю, что не буду храпеть.
Она кивнула, а затем почти побежала в мою спальню, как будто испугалась, что я могу отменить приглашение.
Когда мы легли в постель, и я выключила свет, она сказала:
– Тен храпит, но я не возражаю.
Я улыбнулась.
Я подумала, что она заснула, потому что ее дыхание замедлилось, но затем она добавила:
– Он всегда позволяет мне спать с ним.
– Похоже, он хороший брат.
И снова стало очень тихо.
– Я не хочу, чтобы он уходил, Энджи.
– Может, он передумает, – ответила я.
– Тен никогда не меняет своего решения. Папа говорит, что он упрямый, как баран. – Я ухмыльнулась. Я хотела было спросить ее, хочет ли она, чтобы я поговорила с ним, но почему я решила, что что-нибудь из того, что я ему скажу, заставит его передумать? К тому же я бы предпочла, чтобы он ушел. Это все упростит.
Я повернулась и посмотрела на Нев. Ее ресницы трепетали, а ноздри расширялись в такт размеренному дыханию. Ее волосы были убраны с лица, и на мгновение мне показалось, что она так похожа на Мону, что это привело меня в замешательство. Как будто я сплю рядом со своим кумиром, это очень странно. Как бы сильно я ни хотела провести время с Моной, я определенно никогда не представляла, как мы делим постель.
Не то чтобы я когда-либо представляла себя спящей в одной постели с ее дочерью. Или жаждущей поцеловать ее сына.
27. Мутные воды
Нев проснулась рано. Так как я сплю чутко, легкий шорох выдернул меня из сна. В нем я участвовала в шоу талантов в месте, которое должно было быть моей школой, но выглядело очень похоже на птичий двор, и маленькие синие певчие птички кружились вокруг меня, напевая мелодию, которую я отчаянно пыталась вспомнить, но не могла.
Я зевнула, затем повернулась к Нев.
– Мне только что приснился самый странный… – Я села так быстро, что мой постер с автографом Моны Стоун поплыл перед глазами. – Вау. Может быть, это знак.
– Что такое? – Нев рассматривала мой плакат в рамке. Ее верхняя губа не вздернута от отвращения, но глаза, которые выглядывают из-под спутанных волос, немного заблестели.
Я рассказала ей о своем сне, о том, что птицы были певчими. Она все еще хмурилась, поэтому я сказала:
– Как в кафе «Синяя птица».
– Место, где мама начала свою карьеру?
Меня поразило, что она не назвала ее Моной.
Она вскочила в постели, затем разгладила складку на пододеяльнике.
– Ты когда-нибудь пела там?
– Я? Да ты что. Но Линн – постоянно.
В прошлом месяце Стеффи, мама и я ходили слушать Линн. Она пыталась заставить меня спеть вместе с ней, но я испугалась. Я прекрасно понимаю, что когда-нибудь, если я хочу стать настоящей певицей, мне придется петь перед аудиторией. Я надеюсь, что новая песня, которую я написала, станет молоточком, который разрушит мой страх сцены.
Я свесила ноги с кровати, встала и направилась в ванную, в то время как Нев ковыряла гусиное перышко, торчащее из одеяла. Бледный солнечный свет, просачивающийся сквозь задернутые занавески, подсвечивал белое перо.
Я остановилась рядом с ней.
– Кстати о пении, я имею в виду то, что я сказала тебе тогда в торговом центре… у тебя невероятный голос.
Нев поджала губы.
– Спасибо.
– Это то, чем ты хочешь заниматься? Профессионально петь, как твоя мама?
Ее взгляд снова остановился на плакате Моны.
– Папа никогда бы мне этого не позволил. А Тен никогда больше не заговорил бы со мной.
– Мама тоже ненавидит мой выбор, но это моя мечта, – сказала я, прежде чем ушла в ванную, оставив Нев спокойно рассматривать свою мать.
Когда я вернулась, Нев уже ушла. Я натянула рваные джинсовые шорты и белую майку и спустилась на кухню. Несмотря на наш поздний перекус, я была голодна, поэтому схватила энергетический батончик из ящика. Выпив большой стакан воды, я побрела в гостиную и села за пианино. Клавиши холодные и твердые, как и мои пальцы, которые я пыталась размять, прежде чем попытаться (безуспешно) воссоздать песню из моего сна. В конечном итоге я сыграла ту, которую собиралась отправить на конкурс Моны. Но я не стала петь, просто порепетировала мелодию. Я добавила коротенький бридж прямо перед припевом, а затем напела слова, чтобы посмотреть, добавила ли эта вставка что-нибудь.
– Очень красиво.
Мои пальцы споткнулись, затем оторвались от клавиш. Я обернулась и увидела, что Нев сидит на диване, сложив руки на коленях. На ней были серые леггинсы и черная футболка, которая облегала ее тощее тело.
– Спасибо. Ты играешь на пианино? – Она покачала головой. – А на гитаре?
– Нет.
– А на губной гармошке?
Она слегка улыбнулась, потом снова покачала головой. Ее волосы казались еще более спутанными, чем вчера, я даже подумала, что она ненавидит расчески.
– Хочешь что-нибудь спеть?
Ее лицо стало таким же красным, как волосы миссис Даббс.
Я похлопала по скамейке.
– Садись.
Колени Нев, кажется, дрожали, когда она подходила ко мне. Я на секунду подумала, что она не дойдет до меня, но она подошла.
Когда она села, я спросила:
– Что ты хочешь спеть?
– Хм. Мне нравится Эми Уайнхаус.
Я улыбнулась, ничуть не удивившись ее выбору. Насколько я помню, тембр у Нев очень близок к Эми.
– «Валери»?
Она радостно кивнула.
Я была так одержима этой песней, что, когда впервые услышала ее, сидела часами за пианино, разучивая мелодию. Сначала Нев молчала. Только я пела песню отрывками, потому что голос у меня недостаточно глубокий, но я все равно продолжала петь, надеясь, что Нев присоединится. Я искоса поглядывала на нее и заметила, что она покусывает нижнюю губу.
Как раз в тот момент, когда я решила, что слишком надавила на Нев, она издала хриплый звук, который разнесся по комнате, как поток пара. Она резко закрыла рот руками, ее щеки превратились в два пылающих шара.
