- Видишь, вот здесь? - он взял карандаш и показал на небольшое внутреннее помещение. - Мы говорили о его хозяйственном назначении. А теперь заказчице мало площади для комнаты, и спорить бесполезно. Надо что-то придумать. Может, предложишь какую-нибудь фишку с дизайнерской точки зрения? Например, соврать про модные сейчас специальные тайные будуары? Я не знаю, что угодно. Видишь, здесь и метраж достаточный...
Они вдвоем просидели над проектом за полночь, Дуня выдвигала идеи назначения помещения, потом варианты оформления. Илюша время от времени удалялся, чтобы принести еще кофе. Они обсуждали возможность изменения площади при условии сохранения несущей стены. И когда, наконец, предложение для капризной заказчицы было готово, оба рухнули спать. В два часа ночи.Перед тем, как выключить свет, Илья прижал ее к себе и поцеловал. Почти стер то, другое прикосновение. Почти. Потому что, даже окунаясь в дрему, Дуня все еще чувствовала еле тлеющие покалывающие искорки на своих губах.
Восьмое ЕЕ правило: «Не целуй того, с кем не планируешь встречаться».
* Константин Сергеевич Станиславский - выдающийся русский театральный режиссер. «Не верю!» - фраза, ставшая легендарной в мире кино, театра и в бытовой сфере, после того, как её стал употреблять в качестве режиссёрского приёма Станиславский.
Глава 9.
Девятое ЕГО правило: «Выехал на хорошую дорогу - жми на газ».
Она ушла. И поначалу была горечь. И даже какая-то детская обида. Он немного постоял там. Там, где еще пахло ее духами, где пальцы хранили тепло ее кожи, на губах остался ее вкус, а в голове звучали ее слова.
«Давай ничего не усложнять и не портить то, что есть». Значит, что-то есть. Если есть, что портить.
«Я несвободна». Тут Иван резко выдохнул. Да, это так. И забыть или проигнорировать этот факт никак нельзя. Но... но... но это все можно изменить, ведь...
«Я тебе не подхожу, потому что не модель, и ноги у меня значительно короче тех, к которым ты привык». Тебя так это зацепило, Дуня? Зацепило настолько, что ты сказала об этом именно... именно в тот момент? Тебе важно, какие девушки мне нравятся? Что же, тебя ждет сюрприз. Дело не в длине ног, а в том, как они смотрятся. Например, на моих плечах твои будут смотреться отлично.
Картина вспыхнула в голове ослепительно ярко. Тобольцева кто-то толкнул в плечо, проходя мимо. Так, об этом рано. Пока рано.
Иван сунул руки в карманы джинсов и медленно пошел в сторону метро.
«Третье - я не подхожу твоей маме». А вот это не имеет ровным счетом никакого значения, дорогая Дульсинея. Главное, что ты подходишь мне.
А я интересен тебе.После первой острой, но уже схлынувшей горечи это стало очевидно. Тебе важно, какие мне нравятся девушки. Тебя задело общение с моей матерью. Ты стала оправдываться своей несвободой.
Ты мне ответила. И не думай даже надеяться, что я этого не заметил. Ты меня поцеловала, царица.
К тому моменту, когда Иван подошел к метро, хмурое выражение сменила задумчивость. Царский поцелуй обязывает. Сообразить бы теперь, к чему.
То, что первым звонком, как только загрузился телефон, стал входящий от матери, Ивана не удивило. А вот сказанное ею - очень. Нет, сначала он привычно угумкал и поддакивал, параллельно потроша рюкзак. Но потом в потоке слов он вычленил знакомое имя. Потом услышал про стол. Переспросил. И после смущенного материнского слегка невнятного ответа согнулся пополам от хохота. Ида Ивановна что-то встревожено спрашивала в трубке, а Ваня пытался отдышаться. На столе, значит, Дульсинея? Надо же, и фантазии у нас сходятся. Значит, так тому и быть. На столе - так на столе.
- У меня все в порядке, - он, наконец, продышался. - Поперхнулся просто. Водой. Слушай, ты не так поняла. Да, неправильно! Евдокия Лопухина - дизайнер. Она... - нет, о работе Дуни на Тихона говорить не стоит, для матушки Ивана Тихий - авторитет со знаком минус. - Она - владелец собственного дизайнерского бюро, и мы с ней работаем вместе над одним весьма крупным проектом. И телефон я оставил у нее в офисе после серьезного совещания. По-моему, ты ее обидела своими... предположениями.
В трубке сердито посопели.
- Возможно. Но она была дерзка!
- Мама, она - владелец собственного бизнеса и руководитель. Она не может сюсюкать. - Телефон промолчал, и Иван вздохнул. - Ладно, что там со Скороходовым?
А с Юрием Валентиновичем оказалось обычное дело. Два года уже история тянется. Хорошо, что мать напомнила. Стало стыдно. Все дела потом. Сначала надо позвонить своему первому педагогу. Тому, кто научил, что главное не «Как?». Главное: «Зачем?».
Разговор дался трудно. Такие разговоры Ване последние два года вообще давались сложно. Так же сложно, как велась борьба Юрия Валентиновича с тяжелым недугом. Но его старый педагог был жив и боролся. А это - главное. Не забыть завтра в банк заехать, денег перевести.
Занимаясь текущими делами, Тобольцев прокручивал в голове сегодняшний вечер, в течение которого в какой-то момент ему стало казаться, что Дуню он интересует исключительно как фотограф. Этакий непризнанный гений. Талантливый, но непутевый. И это и льстило, и раздражало одновременно. Раздражало все больше и больше, а потом... А потом он ее поцеловал. Чтобы проверить? Да, наверное, в том числе и это. А еще, потому что хотел поцеловать.
И все сразу встало на свои места.
Он ее не принуждал. Он на нее не давил. Он дал ей возможность отказаться, остановиться. А вместо этого...
Да.
Именно.
Вдвоем.
Иван поймал себя на том, что зачем-то выкручивает лампочку из настольной лампы. Вкрутил обратно. Поставил на место абажур.
Дульсинея несвободна. А кого в нынешнее время это останавливает? Нет, цариц останавливает. Должно останавливать. Но ведь Дуню не остановило. Она не просто позволяла себя целовать. Она целовала в ответ.
Ну и все. И в пень Червя. На рыбалку пойдет. Ромео, мать его.
Но мерседес и коробочки цвета «тиффани» на рыбалку так легко не отправишь. Иван повел плечами, дернул спиной - словно мешало что-то. Мешало. Там расположился вопросительный знак.
А что можешь предложить ты?
Нет, не так. Она со своим Ромео не из-за этого. И всю в каком-то смысле смехотворную фатальность своего первоначального заблуждения относительно Дуниного отношения к жизни и к мужчинам теперь Иван осознал в полной мере. Но она привыкла к этому образу жизни. Она его, в конце концов, достойна. А что можешь дать ты? И хочешь ли?
Вопрос был ноющий и противный, как зубная боль. С такой же невозможностью от него отрешиться. Поэтому звонок телефона Иван воспринял как спасение. Мариночка.
- Ив, привет.
Как его только не называли. Иван, Ваня. Лебедев - исключительно Ванечкой. Ракета, из вредности периодически - Вантусом, один из коллег по цеху, сын грузинского народа называл его на собственный манер - Вано. А вот один из лучших столичных стилистов Марина Рох величала Тобольцева на французский лад.
