Вот, что мне нужно — капля сочувствия. Когда кто-то держит тебя за руку, гораздо легче всё это терпеть. Я рада, что ей позволили прийти.
— А меня, представляешь, не хотели пускать! — Вдруг начинает возмущаться подруга. Достаёт из кармана салфетку, заботливо стирает пот с моего лица, затем аккуратно промокает ею мой нос и щёки. — Ничего не говорят, в кабинет не пускают, а я так нервничаю, сижу там, не знаю, что делать, и у кого помощи просить!
— Кать, скажи, что ты не позвонила моему отцу? — С надеждой интересуюсь я.
— Нет. — Успокаивает меня Катя. — Но хотела. — Тут же добавляет она честно. — И если бы мне не удалось прорваться сюда и увидеть тебя живой, то минут через пять моё терпение бы лопнуло, точно говорю! И тогда бы я уж дозвонилась не только до твоего отца, но и до министра здравоохранения!
— Ой-й-й… — Меня выгибает от тупой, ноющей боли в спине.
— Что? Больно? Где? — Суетится подруга.
— Тут, там, везде. — Цежу я сквозь зубы, вцепляясь мокрыми пальцами в её рукав.
— А живот?
— Не знаю. Уже не так сильно.
— Тебе сказали, что с тобой такое?
— Нет. — Рычу я, стараясь дышать ровно и спокойно.
— Я слышала от медсестричек, что к тебе вызвали какого-то крутого специалиста. Не переживай, он придёт, посмотрит тебя и всё скажет.
— Он уже был… — Бормочу я, наваливаясь на её плечо.
— Да?
— Ага. Шпала такая, лицо кирпичом. Даже смотреть меня не стал.
Нет, конечно, лица его я не видела, но злость и обида, замешанные на страхе и боли, подсказывали мне сейчас, что лицо его должно было быть не менее равнодушным, чем тёмные глаза.
— Ой, это тот, высокий такой который? — Оживляется Катя.
— Ага.
Надо признаться, его рост и осанка внушали мне не меньшее волнение, чем его строгий взгляд.
— Ясно.
— Что ясно, Кать?
— Думаю, тебе стоит довериться ему. — Серьёзно говорит она. — Девочки в приёмном о нём отзывались чуть ли не с благоговением. Он такой, он сякой! И фамилия ещё такая…
— Кать, он тебе что, понравился?
— Мне? — Она таращит на меня глаза. — Что ты, вовсе нет! Просто… — Подруга мечтательно улыбается. — Он прошёл мимо меня по коридору, а за ним шлейф такой… Ммм… У моего бывшего такой же парфюм был, «Эрос» называется! Бог любви! Ты же помнишь, как я от него балдела? Ну, и тут воспоминания эти всякие, ну, ты понимаешь… — Катька отмахивается, будто отгоняя от себя морок нахлынувших мыслей о былом страстном романе.
— Помню, конечно. — Кряхтя, меняю позу я. — Он представился тебе капитаном дальнего плавания, а сам оказался кобелём местного розлива.
— Да уж. Да. — Трезвеет подруга и качает головой. — Но я бы не отказалась от пары укольчиков от такого горячего доктора! — Добавляет она и игриво хихикает.
— Ой, Кать, какая же ты увлекающаяся! — Мне смешно, но приходится морщиться от боли. — А вдруг у него там хобот под медицинской маской? Вдруг он там страшный, как черт?
— С лица воды не пить! — Парирует она. — Ты же знаешь, какого рода хоботы должны интересовать знающую себе цену женщину в первую очередь?
Теперь я даже сквозь боль уже смеюсь по-настоящему, а Катька сияет: рада, что заставила меня улыбаться.
— Ладно уж, доктора оставлю тебе. — Подруга подмигивает. — Обещай, что закрутишь с ним, если он тебя вылечит?
— Иди ты! — Толкаю её в бок. — Я, вообще-то, в положении. И, кажется, умираю…
— Больно? Сильно? — Суетится Катя, заглядывая мне в лицо. — Сейчас кого-нибудь позову.
Но в этот момент дверь открывается, и в помещение входит полноватая женщина в годах. На ней белый халат, маска, а глаза под толстыми стёклами очков недовольно прищурены.
— Почему посторонние в процедурном? — Рявкает она на Катьку. — Кто пропустил?
— Вы здесь мою подругу совсем одну оставили, а ей, между прочим, очень плохо! — Возмутилась Катя, упирая руки в бока. — Она умирает!
— Покиньте помещение. — Громогласно приказывает женщина и переводит взгляд на меня: — Кто умирает? Ты?
— Она! — Подтверждает подруга.
— А вы освободите помещение, — напоминает ей медик и указывает рукой на выход так резко и безапелляционно, что Катюха не смеет ослушаться.
— Ну, вы ей помогите, что ли… — Подруга бросает на меня виноватый взгляд и пятится к двери. — Если что, я здесь, и вещи твои у меня тут…
— Идти сама можешь? — Строго спрашивает женщина.
Я киваю и пробую встать, она тут же подхватывает меня под локоть.
— Вы можете сказать, хотя бы, что с ней? — Не отстаёт Катя.
— Доктор разберётся. — Ворчит женщина, не оборачиваясь к ней. — Вы всё ещё здесь? Вернитесь в холл: без халата, бахил и маски не положено!
— А если я найду халат? — Спрашивает подруга, высовываясь из-за её широкого плеча.
Я ступаю осторожно, шаги даются нелегко, боль усиливается.
— Твоя родственница? — Хмыкает женщина.
— Подруга. — Отвечаю я.
— Лучше съезди за вещами, подруга. — Бросает она Кате. — Пациентка остаётся здесь, в отделении урологии.
— А какие вещи нужны? — Интересуется Катя.
— Бельё, ночная, тапочки, щётка, паста, мыло и прочее. Халат не надо, мы организуем.
— А куда вы её сейчас? — Катюха всё ещё идёт следом за нами по коридору.
— На УЗИ. — Отзывается медик и бросает на неё взгляд, не обещающий ничего хорошего.
— А, хорошо. — Кивает подруга, наблюдая за тем, как мы заходим в лифт.
Женщина жмёт цифру «четыре», двери смыкаются, и я приваливаюсь к поручню.
— Больно? — Равнодушно интересуется моя сопровождающая.
— Да. — Признаюсь я.
— Угу. — Без тени сочувствия кивает она.
У них тут что, «угу» — любимое слово?
— Меня Анфисой Андреевной зовут. — Сухо добавляет женщина.
— Алиса. — Почти шепчу я.
Проходит ещё пара секунд прежде, чем она добавляет уже ласковее:
— Ты потерпи ещё немного, Алиса, сейчас поглядим, чего у тебя там, и доктор назначит обезболивающее.
Я киваю, как заведённая. Зажмуриваюсь.
«Ещё немного, ещё немного».
— Да не бойся ты, доктор у нас толковый. — Слышится её голос.
Ага. Кто бы сомневался.
14
Я уже во второй раз просматриваю результаты исследования этой барышни с птичьей фамилией. Кстати, какой? Забыл. Переворачиваю карту. Зябликова, Соколова, Щеглова, Синицына? А, Кукушкина, точно.
