Оказывается, маленькой девочке во мне всего-то и нужно было, что немного сочувствия и участия. Ей нужно было, чтобы её пожалели. И даже несмотря на то, что взрослая Алиса во мне жалости не терпела, её маленькая копия в самой глубине души отчаянно в ней нуждалась.
— Я посмотрел ваши анализы. — Говорит Вадим Георгиевич, подходя ближе.
Я совершенно не хочу ничего чувствовать по отношению к мужчине, который вчера был таким бесчувственным сухарём, что даже не удостаивал меня взглядом. Не хочу, чтобы мне нравился доктор, с которым по окончании лечения меня не будет связывать ничего, кроме выписки из истории болезни. Не хочу думать о нём, потому что всё моё внимание должно сейчас быть сосредоточено на моём будущем ребёнке.
Но я ничего не могу с собой поделать — моё тело реагирует на этого человека. Оно хочет это делать и делает это помимо моей воли. Даже боль притупляется по мере того, как Красавин сокращает с каждым шагом расстояние между нами.
— Пока всё без изменений, но это нормально. И даже хорошо. — Он медлит, изучая меня взглядом, а затем делает ещё шаг. — Надеюсь, процесс скоро пойдёт.
Теперь, когда мужчина стоит ко мне почти вплотную, я в полной мере осознаю, какой у него рост. У меня не получится смотреть ему в лицо, даже если я встану на цыпочки. А если он наклонится и будет целовать меня дольше минуты, то я упаду в обморок просто от того, что у меня затечёт шея.
Соглашусь, это весьма странные мысли для того, кто находится в положении, и кто испытывает в данный момент острые боли, но именно эти мысли сейчас захватывают мой мозг.
Я не могу не думать о том, что мне приятен и симпатичен этот доктор.
Пока он говорит мне что-то о том, что «хорошо, что это случилось не на позднем сроке», я комкаю потными пальцами ткань халата и думаю о том, что, если он обнимет меня сейчас, я уткнусь носом прямо в его грудь. А он сможет положить свой подбородок мне на макушку, как на полочку для книг.
Боже, он просто великан! И это привлекает меня ещё сильнее.
Наверное, во всём виновата природа: каждая женщина мечтает ощущать себя маленькой, невесомой и защищённой в объятиях большого и сильного мужчины.
В случае Красавина это работало бы идеально. Но я стряхиваю с себя глупые фантазии — самое время вернуться в реальность, где он — всего лишь мой лечащий врач, а я — его пациентка, выглядящая в этот момент, надо признать, не самым лучшим образом, да ещё и, к тому же, беременная. Так себе почва для завязывания каких-либо отношений.
— Когда вы в последний раз мочились? — Возвращает меня в реальность его вопрос.
— Что? — Я спускаюсь с небес на землю.
— Когда в последний раз ходили в туалет? Резь при мочеиспускании присутствует? — Его, кажется, совсем не смущают ни вопросы, ни формулировки.
А я густо краснею потому, что перехватываю взгляд мужчины: он направлен на долбанную банку с мочой, стоящую на тумбочке.
Чёрт подери все их местные порядки! Нужно было спрятать её хотя бы под кровать!
— Десять минут назад, — блею я.
Мне хочется провалиться под землю.
И почему, скажите, вселенная всё устраивает именно так, что ты попадаешь в поле зрения сексуального красавчика как раз в тот момент, когда твоя жизнь катится в пропасть, твоё лицо от слёз напоминает раздутый шар, твои волосы скатаны в липкие комья, а венчает всё это безобразие банка твоей же собственной мочи, царственно стоящая на всеобщем обозрении посреди палаты? По-че-му-у-у?
— Б-бегаю каждые п-полчаса по чуть-чуть… — пытаюсь объясниться я, пряча взгляд. — И…
Что-то говорю, говорю и чувствую, как жар густо ударяет в голову.
Передо мной мужчина мечты, но его интересует лишь моя моча, прости господи. Разве может что-то быть хуже?
И вообще, я должна думать о чём угодно: о Никите, о потраченном на него времени, обманутом доверии, о ребёнке, который никак не вписывается в мой жизненный план ближайших лет, о работе, в конце-то концов! Но всё, о чём я могу думать — это глаза доктора, с серьёзным видом изучающего цвет, консистенцию и прозрачность моей, будь она неладна, урины.
Какой ужас…
Мне хочется разреветься, но я терплю.
— Всё хорошо? — Снова интересуется Красавин, взглянув на меня.
Видимо, я слишком сильно сжимаю зубы.
— Да. — Отвечаю ему, кивая.
Это его «всё хорошо» звучит так нежно, что у меня подгибаются коленки. Я мысленно прошу боль вернуться — чтобы не думать о том, что этот врач чертовски привлекателен. Настолько, что его взгляды действуют на меня эффективнее обезболивания.
— А где сейчас болит?
Я делаю всё, чтобы не смотреть ему в глаза. Рассматриваю две шариковых ручки, торчащих из кармашка его формы, подсчитываю мелкие родинки на его загорелой шее, скольжу взглядом по его тёмным волосам, которых так сильно хочется коснуться кончиками пальцев.
— Мне кажется, что боль переместилась сюда. — Показываю ладонью на поясницу. — Или сюда.
— Давайте посмотрим. — Звучит его голос.
Что?
— Не бойтесь, больно не будет.
Ну, уж нет, лучше сделай мне больно, чем позорить ещё раз!
— М-мне лечь набок? — Теряюсь я.
Красавин присаживается на стул и подзывает меня жестом.
— Нет, можно стоя. — Он выглядит абсолютно серьёзным, особенно когда хмурится снова по привычке. Достаёт и медленно надевает перчатки. — Только снимите халат. Да, вот так, сдвиньте его вот сюда. — Просит он.
Я встаю спиной, и доктор освобождает мою поясницу от тканей одежды. Принимается прощупывать и осторожно простукивать отдельные области. Я стою, зажмурившись, а в висках громко стучит: «Какой позор… Позор! Ну, почему именно он? Почему сейчас? Почему в таком виде?».
Вопросов миллион, а раствориться в воздухе и перестать краснеть мне хочется всё сильнее.
— Здесь больно, да?
Его руки касаются правой части спины. Подушечки пальцев давят сильно, но нежно. Мне так приятно… Даже несмотря на боль. Приятно, больно, приятно…
— Да.
— Угу, завтра обязательно посмотрим… — Едва слышно произносит он. — Угу, ясно.
«Надеюсь, посмотрим мои почки, а не меня, — проносится в мыслях. — Хочу ли я снова раздеваться перед ним?»
И что бы я делала, если бы красавчик-доктор оказался гинекологом, а? Меньше всего мне хотелось бы сейчас, чтобы привлекательный мужчина заглядывал куда-то, куда не следует заглядывать мужчинам до начала серьёзных отношений с женщиной.
— Будем надеяться, что камень начнёт движение без приключений. — Говорит Красавин, убирая руки. Я пользуюсь этим, чтобы спешно одёрнуть халат и поправить ночную. — Больше ходите по отделению, Алиса Александровна, можете использовать для этого лестницу. — Добавляет он.
