— Там. — Указывает она, и её взгляд падает на часы. — У него ещё минут десять перед началом следующего этапа съёмок.
— Спасибо. — Киваю я и направляюсь к нужной двери.
— Да не за что. — Отвечает девица.
Я стучу в дверь, на которой криво приклеена бумажка с фамилией «Дубровский».
Он отзывается не сразу.
— Войдите. — Слышится после паузы.
— Никита, это я. — Говорю, протискиваясь в узкое помещение, заставленной мебелью, зеркалами и реквизитом.
— А-а, ты… — Нахмуривается мужчина, закатывая рукава на рубашке.
Моё сердце затапливает нежностью. Едва заглядываю в его родные до боли светло-синие глаза, вспоминаю все наши бурные ночи и все совместные ленивые завтраки.
— Я тебе звонила, но ты не отвечал. — Улыбаюсь я, не решаясь сделать шаг.
— Привет. — Он делает это за меня. Приближается, сгребает меня в свои объятья. Трётся колючей, едва начавшейся пробиваться щетиной о мою щеку и торопливо тычется губами в губы. — А я даже не знаю, где мой телефон. Суета, сама понимаешь! Съёмки!
— Конечно понимаю. — Улыбаюсь я.
Мой взгляд падает на смартфон, лежащий на туалетном столике рядом с его часами и кошельком, но я решаю промолчать — мало ли, чего не бывает в такой суматохе.
— Ты… чего примчалась? — Спрашивает Никита, выпуская меня из объятий.
— Мне нужно поговорить.
— Что? Машину мою разбила? — Усмехается он.
Но едва заметное напряжение выдают его застывшие уголки губ.
— Ты же знаешь, я в офис езжу на своей. — Напоминаю я.
«Никто не должен знать, что мы встречаемся».
— Да-да. А что тогда?
— Я… видела снимок в газете. — Произношу эти слова, и моё сердце сжимает тоска. — Ты обнимал ту девушку… Нелли.
— Ах, это. — Его губы искривляет раздражённая усмешка.
— Это правда? Между вами… что-то есть?
По моей спине пробегает холодок.
Никита делает два шага назад, берёт со стула галстук и нервно прилаживает к воротнику.
— Очень похоже на допрос. — Брезгливо говорит он.
Мне вдруг становится стыдно за то, что я потребовала объяснений. Я понимаю, что это неправильно, и что имею право знать правду, но осанка любимого мужчины, его недовольный взгляд, напряжённое лицо заставляют меня съёжиться и пожалеть о том, что набросилась на него с расспросами вот так — с порога.
— Мы с тобой живём вместе. — Напоминаю я, делая шаг в его сторону. — Никит, я должна знать, честен ли ты со мной. Если это кадр со съёмок, так и скажи. А если вы с ней встречаетесь…
— Да, мы встречаемся. — Дубровский расправляет плечи.
— Что?
У меня ноги слабеют от противной беспомощности. Унизительно слышать такое от того, кем не могла надышаться всё то время, пока мы были вместе.
— Новая стратегия моей пиар-команды. — Говорит он как-то обыденно и даже буднично, будто сообщает мне, что купил круассаны на завтрак. — Мы теперь встречаемся с Нелли. Для всех вокруг — мы пара. Мои имиджмейкеры считают, что это отличный ход для развития моей карьеры. Пока мы оба на пике, для нас это не только обмен аудиторией, но и возможность создать нехилый шум вокруг наших персон на ближайшие пару лет. Тайные встречи, робкие свидания, первое признание на людях, ссоры, примирения, расставания, воссоединение и прочее — всё это шикарные информационные поводы на будущее.
— Н-никита, а как же я? — Вырывается у меня.
Сердце клокочет где-то в горле, глаза обжигают слёзы.
Я отказываюсь верить в то, что ему самому приятна мысль о том, чтобы изображать с кем-то любовь. Это же просто озвученный им чей-то чужой текст. Не может же он вот так легко поставить меня перед фактом, что для всего мира он теперь будет чужим женихом, а не моим?!
— А что ты? — Улыбается Никита. Подходит, берет меня двумя пальцами за подбородок и притягивает к себе. — С тобой у нас всё по-прежнему, детка.
— Но на людях ты собираешься целоваться с другой?! — Вырываюсь я. — Я правильно поняла?
На его глаза опускается ледяная завеса. Дубровский меняется в лице.
— Слушай. — Цедит он, бросая нервный взгляд на часы. — Препираться тут с тобой мне сейчас некогда, меня ждут на площадке. Если у тебя есть ещё вопросы, обсудим их дома, ладно?
Мужчина выдавливает подобие улыбки, берёт со спинки стула пиджак и направляется к двери.
— Никита!
Дубровский оборачивается, и я понимаю, что не узнаю его. Холодный, равнодушный, циничный. Кто это, вообще?
— Что? — Выдыхает он, явно давая мне понять, что я напрасно трачу его бесценное время.
— Я… беременна.
Мои руки дрожат, поэтому я сжимаю их в кулаки. Мне кажется, эти два важных слова должны волшебным образом всё исправить, но этого почему-то не происходит.
— В смысле? — Переспрашивает Никита.
Кажется, он не расслышал.
— Без смысла. — Пожимаю плечами. — Я беременна.
— Это шутка? — Хмурится он.
Мне не нравится эта напряжённая складка, пролёгшая меж его бровей.
— Я ношу под сердцем твоего ребёнка, — объясняю я, настороженная его реакцией.
Мне хочется оставаться спокойной и уверенной, но голос меня подводит.
— Сделаем вид, что я не слышал этого. — Мужчина вдруг грубо хватает меня за локоть и подталкивает к двери. Мы выходим в тускло освещённый коридор с высокими потолками, и уже там он останавливается, достаёт из кармана пиджака несколько купюр и суетливо вкладывает мне в руку. — Это на аборт.
— Ч-что? — Я смотрю на него с непониманием.
— Мне пора. — Бросает Никита на ходу.
— Я не стану этого делать. Я не убью нашего ребёнка! Как ты можешь такое говорить? — Кричу я слишком громко.
Это заставляет его развернуться и снова подойти ко мне.
— Я не просил тебя об этом, Алиса. — Цедит он сквозь зубы, опасаясь, что кто-то услышит. — Я не просил тебя беременеть. Мне это не нужно!
— А как же мы? Ты и я? — Дрожа всем телом, спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что никаких «мы» уже нет.
— Если ты хочешь, чтобы всё было по-старому, избавься от него. Если не сделаешь этого, у нас всё, поняла? — Буквально выплёвывает он мне в лицо.
Я широко распахиваю глаза. Кто этот нависающий надо мной мерзавец? Кто он? Я никогда не видела Никиту таким и не понимаю, как он мог скрывать эту свою личину всё это время. От шока у меня кружится голова, и трясутся поджилки.
— Значит, у нас всё. — Тихо произношу я.
— Вот и славно. — Равнодушно кивает мужчина. — Я пришлю кого-нибудь за ключами от квартиры.
