— Нет, я планирую поспать. — Отзываюсь, пряча взгляд в тарелке.
— Точно, ты же устал! — Полина садится на стул напротив.
— А у тебя какие планы? — Учтиво интересуюсь я.
— После обеда пойду на несколько собеседований. — Улыбается она. — Не волнуйся, ты можешь спать, я нашла в ящике Анин ключ, так что могу приходить и уходить сама.
Я перестаю жевать.
— А, ясно…
Заметив моё замешательство, девушка начинает ёрзать на стуле:
— Ну, как? Вкусно? Соли хватает?
— Угу. — Киваю я.
— А что ты хочешь на ужин?
Расправившись с завтраком, я спешно удаляюсь в спальню. Задёргиваю шторы, выключаю звук телефона и падаю лицом в подушку.
Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я начинаю видеть обрывки ярких, сменяющих друг друга картинок: Алиса, Аня, мой сын, бегущий по тропинке в парке. Опять Алиса, бумажный кораблик на волнах, черное небо, солнце, пробивающееся из-за туч. Анин шёпот: «Живи, ты должен жить дальше. Ради нас». Снова Алиса, её улыбка, а затем я вздрагиваю потому, что слышу чьи-то шаги.
Щурюсь, пытаясь отогнать сон. Тру пальцами глаза, вглядываюсь в полутьму.
— Полина? — Вижу, что девушка подходит к кровати. Понимаю, что она абсолютно голая, но ещё не могу осознать этого до конца. — Ты что…
— Ничего, — шепчет девушка, забираясь ко мне под одеяло.
Льнёт ко мне голой грудью, гладит мои плечи, тянется губами к моим губам.
— Полина! — Я окончательно просыпаюсь.
Она успевает поцеловать меня прежде, чем я мягко отталкиваю её от себя.
— Перестань. — Прошу я, отстраняясь.
— Не надо. — Девушка ловко запрыгивает на меня и принимается лихорадочно целовать мою шею. — Не надо, Вадим, не прогоняй меня. Не прогоняй…
Ласкает языком мочку моего уха, слегка прикусывает.
— Полин, так нельзя! — Я перехватываю её руки, пытаюсь отодвинуться. — Прекрати!
— Мы оба скучаем по ним, Вадик, — бормочет она, наклоняясь и пытаясь поцеловать меня ещё раз, — я знаю, как тебе больно. Знаю. Никто не поймет тебя лучше меня. Позволь мне, позволь облегчить тебе страдания?
— Это неправильно. — Говорю я, садясь и стряхивая её с себя.
Полина падает, её волосы рассыпаются по подушке. Она смотрит на меня с гневом и обидой:
— Ты одинок! Мы оба — взрослые люди! — Вспыхивает девушка. — В чём проблема? Почему нет? Я больше не ребёнок, посмотри! — Она стискивает пальцами свою грудь, проводит пальцами по впалому животу, затем ниже. — Вадик, ты всегда мне нравился. Всегда… — Полина кусает губы, закатывает глаза. — Иди ко мне, я утешу тебя, а ты меня…
Я встаю и, пошатываясь, отхожу назад:
— Полина, встань, оденься и выйди, пожалуйста.
— Вадик! — Она поднимается, встаёт на колени и ползёт к краю кровати. — Не выгоняй меня, пожалуйста. Я же знаю, что ты тоже этого хочешь. Не причиняй мне боль, не отталкивай, посмотри, как сильно я хочу тебя…
— Уходи. — Я резко срываю со стула футболку и быстро надеваю на себя. — Уходи, Полина!
Но девушка уже стоит передо мной.
— Она ничего не скажет. — Тараторит девушка, хватаясь за низ футболки и оттягивая его на себя. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Ей плевать, её нет, она умерла, Вадим! Умерла! А я здесь — вот. Женщина из плоти и крови! Бери!
— Полина, оденься, — прошу я, хватая её за запястье и вынуждая отпустить ткань футболки.
— Какой ты сильный… — как в бреду бормочет она, задыхаясь. — Возьми меня. Хочешь, грубо? Я согласна. На всё согласна. Я люблю тебя, Вадим! Я только ради тебя сюда приехала! Неужели, ты не видишь, что я люблю тебя?! — Полина тянется ко мне, делает выпад и ухитряется поцеловать в подбородок. — Почему ты сопротивляешься? Я же знаю, что хочешь меня. Хочешь!
— Не хочу. — Твёрдо говорю я.
— Хочешь, — смеётся она.
И тянется вниз, пытаясь ухватить меня между ног, чтобы проверить.
— Достаточно! — Рявкаю я, отшвыривая её на кровать. Надеваю спортивные штаны, носки и направляюсь к двери: — Найдёшь работу, соберешь вещи и съедешь отсюда!
— Ты меня выгоняешь?! — Вскрикивает Полина, вставая и яростно оборачивая вокруг себя моё одеяло.
— Я даю тебе время найти работу, но потом — да, ты уйдёшь из этой квартиры.
— Ну, ты и ничтожество! Импотент! Трус! — Визжит она, пиная воздух. — Она — моя сестра, а ты со мной так?!
— Именно поэтому я даю тебе время, а не выгоняю прямо сейчас. — Жёстко говорю я и выхожу из комнаты.
— Вадик! Вадик, стой, не сердись! — Доносится в спину. — Я не то хотела сказать, я честно люблю тебя! Я не понимаю, почему ты не хочешь меня, ведь я — как она!
Девушка догоняет меня уже в прихожей, когда я надеваю пальто. Она стоит, обмотанная одеялом, с взъерошенными волосами, пылающими губами и диким, испуганным взглядом.
— Как она, но не она. — Уточняю я, надевая кроссовки. Выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза. — Вы очень похожи, поэтому мне больно смотреть на тебя, Полина. И таким способом, который ты предлагаешь, эту боль точно не унять.
— Вадик, не уходи… — Она мотает головой. — Пожалуйста, не уходи! Я такая глупая! Прости меня, я больше не буду, давай, всё забудем, всё начнём сначала! Я…
— Мне нужно остыть. — Говорю я.
И, хлопнув дверью, ухожу.
40
— Алло.
— Алиса, привет.
Я отстраняю телефон от уха, чтобы ещё раз убедиться, что мне это не снится — на связи действительно Дубровский. И он звонит мне на личный номер и зовёт меня по имени.
— Да, Никита, привет. — Отвечаю я, зажав смартфон между плечом и ухом.
Мои пальцы продолжают набирать текст на клавиатуре ноутбука.
— Ты можешь говорить? — Уточняет он.
Его голос звучит глухо и неуверенно.
— Да, разумеется. Я в офисе. — Прекращаю печатать и снова беру в руку аппарат. — Ты по поводу интервью?
— Э… да…
Я не удерживаюсь от улыбки.
Сейчас он начнёт просить меня подкорректировать высказывания — свои или Нелли, а я примусь объяснять ему правило «Вылетит, не поймаешь» — главное правило журналистики.
Обычно это выглядит так: я перед беседой информирую собеседника о том, что веду запись (диктофон, видео, берестяная грамота). Это значит, что я обязуюсь внимательно выслушать и не переврать в своём материале ни одного его слова. Обязуюсь не вырывать из контекста, не переставлять местами вопросы и передать услышанное точно.
