— А ты не пробовал играть в баскетбол?
— Ушёл из-за травмы, но спасибо, ты угадала самый популярный вопрос, который мне задают мои пациенты. Легче предположить, что я спортсмен, чем доктор.
— У вас шикарный рост, Вадим Георгиевич. — Признаюсь я, касаясь его плеча рукой. — В нужный момент он внушает пациентам благоговейный ужас, а… в другой, подходящий момент, очень даже… возбуждает.
— Серьёзно? — Хмурится он.
Я ловлю себя на мысли, что обожаю, когда он вот так сводит брови. Люблю выражение его лица в этот момент, люблю каждую его чёрточку.
— Серьёзно. — Киваю я. — Сильный, высокий, красивый мужчина. Должно быть, за тобой ходят толпы поклонниц? А пациентки… ну, да что там, взять, хотя бы, меня…
Он усмехается, опускает глаза и, кажется, даже немного печалится, но затем поднимает взгляд:
— Ты — совсем другое дело. С тобой сразу всё как-то пошло… не по плану.
Вот оно.
То, от чего я буквально схожу с ума. Тепло в его голосе и шальные искорки во взгляде. В такой момент трудно удержаться и не поцеловать этого мужчину. Что я и делаю. Тянусь и мягко касаюсь его холодных губ. Нас обоих потряхивает от холода, и мы едва не стучим зубами, но поцелуй всё равно выходит горячим и сладким.
— Но есть у тебя один бо-о-ольшой минус! — Сообщаю я, отрываясь.
— Какой? — Настораживается доктор.
Я завожу двигатель, настраиваю печку и подношу к воздуховоду заледеневшие после прогулки пальцы.
— Вы, высокие и красивые мужики, вечно сутулитесь. Это та-а-ак бесит!
— Ну… — Задумывается он. — Трудно всё время смотреть на всех свысока.
— Так и несите свою красоту гордо! — Говорю я. — Когда ты шёл по коридору клиники, я провожала тебя взглядом и думала только об одном…
— О чём же? — Нетерпеливо спрашивает он.
— О том, как благородна твоя осанка, когда ты расправляешь плечи, и о том, как сексуальна твоя походка. — Подмигиваю я.
— Да? — Его бровь приподнимается.
— И да, и нет. — Смеюсь я. — Вообще-то, я больше думала о камне, который засел в моей почке, а не о твоём шикарном росте, но стоило тебе подойти ближе, как меня начинали больше волновать мои трясущиеся коленки и мой же заплетающийся язык!
— Я ни разу не замечал, чтобы ты волновалась! Зато вот я…
— А я волновалась!
— Да брось! Это я постоянно подбирал слова и думал, что теряю профессиональную хватку!
— Да ты был спокоен! Даже холоден со мной!
— Кто? Я?!
И мы снова целуемся. А снежинки на наших волосах тают, превращаются в прохладные ручейки и сбегают вниз по нашим лицам.
А когда мы оказываемся у меня дома, Вадим спрашивает:
— Может, нам уехать куда-нибудь вдвоём на выходные? Как думаешь?
— А тебя отпустят с работы?
— Да. Думаю, смогу вырваться.
Мы только повесили верхнюю одежду, сняли обувь и теперь стоим в коридоре, смотрим друг на друга.
— А куда ты хочешь поехать? — Взволнованно интересуюсь я.
— А ты куда? — Улыбается он.
— Куда глаза глядят. Мне всё равно, лишь бы с тобой.
Вадим притягивает меня за талию и упирается подбородком мне в макушку.
Нам нужно лучше узнать друг друга, а то мы совсем не разговариваем. Вот и сейчас, я слышу, как бьётся его сердце, но не вижу его взгляда. Хочу спросить многое, но не спрашиваю: сколько ему лет, где он живёт, какое у него любимое блюдо, много ли у него друзей? Хочу спросить, есть ли у него ещё кто-то, и был ли. Столько вопросов, но я не решаюсь задать ни один — как будто ещё не время.
— Вадим… — произношу я, гадая, с чего бы начать.
— Значит, так и сделаем. — Говорит он, и его горячие ладони касаются моих щёк.
Красавин опускает на меня печальный взгляд, долго смотрит, и мои колени подгибаются от желания его поцеловать.
— Рядом с тобой мне снова хочется дышать, — шепчет он, наклоняясь.
И его губы нежно приникают к моим.
«Снова?» Что значит «снова»?
Но остатки сознания растворяются в тумане желания, когда мы сливаемся в страстном поцелуе. Ему, может, и хочется дышать рядом со мной, а вот у меня перехватывает дыхание от этой близости.
Кажется, я никогда не испытывала ничего подобного ни к одному из мужчин. Я будто только сейчас начинаю жить — с этого момента. И в поцелуе, который вызывает сразу столько сильных чувств, переплетаются не только наши языки, но и тела, и сердца, и наши души. Я словно нашла того, кто идеально подходит мне по всем параметрам, и больше ничто не способно нас разъединить.
Вадим подхватывает меня на руки и относит в спальню.
Он торопится, а я задыхаюсь от желания продолжить начатое. В этом нет ничего рационального: всё, о чём я способна сейчас думать, это то, как он окажется со мной, на мне, во мне и завладеет мной во всех смыслах.
Возможно, это безумие. И я безумна — признаюсь! Но, наверное, самое сильное чувство никогда не бывает нормальным: это всегда что-то такое на грани здравого смысла и поехавшей крыши, на грани рая и ада, удовольствия и страданий, нежности и грубости. Это что-то такое же неоднозначное, как и сама Вселенная: никто не может точно ответить, что это, когда и откуда взялось.
Мы даже не раздеваемся до конца. Что-то расстёгиваем, что-то скидываем с плеч, что-то опускаем до щиколоток. Единственное, от чего я лихорадочно избавляюсь, это мои счастливые трусики, наличие остальной одежды никак не мешает нам падать в пропасть безумия.
Мы целуемся, и наши поцелуи больше похожи на жадные укусы. Мы задыхаемся, но при этом не забываем стонать и издавать какие-то странные, нетерпеливые звуки. Руки Вадима сминают мою грудь под блузкой, настойчиво гладят живот, затем его пальцы ложатся на мои бёдра. Впиваются в них. И он рывком притягивает меня к себе.
Я беззвучно охаю, крепче стискиваю его плечи и принимаю его в себя.
Глубоко. Горячо. Тесно.
— Извини, — хриплым голосом шепчет Вадим, входя в меня до предела.
— Продолжай, — молю я, подаваясь на встречу.
Всё моё тело взрывается от ощущений. Кажется, будто наэлектризован каждый сантиметр кожи. Будто оголён каждый нерв, будто во мне открывается какая-то новая гипер-чувствительность.
— Хорошо. — И он продолжает.
Мы двигаемся в диком, лихорадочном темпе. На нас одежда, но я чувствую Вадима всем телом, каждой своей клеточкой, изнутри и снаружи.
Мы судорожно вдыхаем и выдыхаем, отчаянно целуемся и исследуем друг друга руками. Наши поцелуи заглушают крики и стоны, которые могли бы напугать соседей. Ладони Вадима скользят по моему животу, шарят в складках одежды, находят грудь, ласкают, и я закрываю глаза, снова теряясь в пространстве.
