А теперь я иду, анализирую, исследую каждое его слово, каждый слог, звук, каждый взгляд и улыбку, но не нахожу ничего, что бы позволило мне думать, что всё это было искренним. Это конец, но я всё ещё держу лицо.
— Алиса? — Удивляется старшая сестра Анфиса, когда я появляюсь на этаже. — Здравствуйте! Вы ведь Алиса? Я правильно запомнила ваше имя?
— Да, здравствуйте. — Киваю я.
— Как вы?
Делаю несколько шагов и дёргаю ручку двери кабинета Красавина. Заперто. Я оборачиваюсь к женщине.
— Что-то случилось? — Она удивлённо морщит лоб. — Как ваше здоровье?
— А… — я сглатываю. — А где я могу найти Красавина?
— Он на операции. Вы… — Анфиса Андреевна подходит ближе. — Алиса, вы выглядите бледной, вам плохо?
Очень плохо. Очень.
— Нет, всё хорошо. — Выдыхаю я.
По коридору в направлении нас идёт ординатор Людмила. Она останавливается, заметив меня. Неуверенно кивает в знак приветствия. Я киваю ей тоже и возвращаю взгляд на старшую сестру.
— Тогда… — Теряется Анфиса Андреевна, оглядывая меня с ног до головы.
Видимо, гадает, зачем пришла.
— Тогда передайте это, пожалуйста, Красавину. — Я достаю из кармана пальто руку и вытягиваю перед собой.
Это даже хорошо. Пожалуй, я не вынесу ещё одной встречи с ним. Не хочу унижений, жалких объяснений, пустых разговоров. Красавин и так поймёт, что я всё теперь знаю, и больше не будет меня беспокоить.
Анфиса Андреевна озадаченно протягивает ладонь. Я разжимаю пальцы, и на неё падает кольцо Вадима. Женщина смотрит на него несколько секунд, не мигая, а затем тяжело вздыхает.
— Просто отдайте ему. Это его вещь. Хорошо? — Хрипло произношу я.
Мою руку всё ещё жжёт. Глаза — тоже. У меня вообще всё внутри горит, поэтому мне нужно бежать отсюда скорее.
— Хорошо… — Словно всё поняв, кротко выдыхает женщина и сжимает кольцо в кулаке.
— Спасибо. — Говорю я.
Разворачиваюсь и ухожу.
44
— Ну, что у нас по текущим, Анфиса Андреевна? — Бодро интересуюсь я, наливая в чашку горячий кофе.
Поворачиваюсь и натыкаюсь на тяжёлый взгляд женщины. Он, признаться честно, даже сбивает меня с толку.
— Что такое? — Хмурюсь я.
Подобное выражение лица — редкость для нашей старшей сестры. Хорошо, если встала не с той ноги, а если резко ухудшилось состояние кого-то из пациентов?
— А ты прям сияешь, как я ни погляжу. — Выдаёт она.
В её голосе не то сарказм, не то открытый упрёк.
— Что происходит? — Я прикрываю дверь в ординаторскую и сажусь в кресло.
Анфиса Андреевна остаётся стоять. Теперь уже она глядит на меня сверху вниз. Хорошо, что мы одни, потому что ощущение у меня такое, будто ей хочется поделиться со мной чем-то личным.
— А я всё думаю… — женщина укоризненно качает головой. Её взгляд, точно бритва, и сейчас она вспарывает меня им буквально на живую. — Что же такого случилось, что ты вдруг ожил?
— Не понял… — Сглатываю я. — Ожил? Я?
— Плечи расправил, ожил, стал общаться с коллегами… Улыбаешься вот, сидишь.
— Анфиса Андреевна. — Я отставляю кофе на столик. — Да что случилось?
— Думаю, отчего же это тебя отпустило? — Она обиженно поджимает губы, нервно теребит что-то рукой в кармане. — Расцвёл вдруг!
— Анфиса Андреевна, а что за тон?
Теперь мне не до шуток.
— Кукушкина приходила. — Вдруг выпаливает она. — Помнишь такую? Пациентка твоя.
— А… Алиса приходила? — У меня пересыхает в горле.
— Да. — Кивает женщина.
И ждёт от меня какой-то реакции.
А я судорожно соображаю, что же такого могла сказать Алиса, что настолько рассердило старшую сестру. Да какая разница? Неужели, я должен оправдываться за связь с пациенткой перед своим персоналом?
— Что ей было нужно?
— Вот. — Анфиса достаёт что-то из кармана халата, наклоняется и кладёт передо мной на столик. — Твоё? Узнаёшь?
Мой первый порыв — проверить карман брюк. Я дёргаюсь, но тут же застываю. Там не может быть кольца — оно тут, передо мной, на столике. К тому же, вчера я был в джинсах, и кольцо должно было остаться там. А если оно теперь здесь… Боже…
Видимо, я бледнею, потому что Анфиса Андреевна не удерживается, придвигает стул и садится напротив.
— Что? Что с тобой, Вадим?
Она всё ещё по-отечески строга, но я уже почти не слышу её голоса, он доносится до меня, как сквозь пелену. Я беру кольцо дрожащей рукой и замираю: что с ним делать? Надеть на палец, убрать в карман? Отчего вдруг это так сложно сделать под её хмурым взглядом?
— Что она сказала? — Спрашиваю я, прочистив горло.
Кольцо всё ещё у меня в руке.
— Да на девке лица не было! — Вспыхивает Анфиса Андреевна. — Ты что, ей ничего не сказал?
— Она… Нет, она не знает. Нет.
— Стало быть, думает, что ты…
Я киваю.
Женщина громко вздыхает.
— Тебя как вообще угораздило, Красавин? — Интересуется она. — Столько всех вокруг шарахался, жил затворником, а тут вдруг эта пациентка. Да ещё и беременная!
Я пожимаю плечами.
— Выходит, особенная она?
— Выходит, да. — Я сжимаю кольцо в кулаке.
— Мой мальчик… Ну, тогда тем более надо было ей сказать… про твоих-то…
— Я не мог. — Признаюсь я.
И дело совсем не в трусости. Просто трудно произнести вслух, что кто-то умер. Особенно, если он для тебя ещё жив — в некотором смысле. Кажется, что ты скажешь это, и оно тут же станет правдой.
— Мне нужно было время.
И я не хотел взваливать на неё этот груз. Не хотел взваливать на неё себя.
— Тогда сейчас самый лучший момент. — Анфиса Андреевна кладёт на моё плечо свою тяжелую ладонь.
Я всё ещё смотрю на свой сжатый кулак.
— Не могу. Или… не хочу.
Это напугает её. Она не сможет с этим жить. Ей это не нужно.
— Из-за ребёнка? — Едва слышно шепчет женщина.
— Что? — Я поднимаю взгляд. — Нет. — Мотаю головой. — Нет. Из-за себя.
— Но ты ведь заслужил своё счастье. — Анфиса улыбается, и все морщинки на её лице становятся резче и глубже. — Разве нет? Она мне тоже нравится, хорошая девушка, приветливая такая. И ребёночку её нужен отец. Такой, как ты.
— Я… не знаю. — Честно говорю я.
