Моё имя из её уст это тоже так непривычно. Я раньше думала, что для того, чтобы вспомнить его, ей придётся пролистать всё моё личное дело.
— Ничего. — По-детски капризно отвечаю я.
Я устала быть сильной, и мне хочется, чтобы меня просто оставили в покое.
— Я ведь не глупая. — Говорит Барракуда. Придвигает кресло на колёсиках и садится рядом. — Вижу, что ты в последнее время сама не своя. Отлучаешься на полдня, ходишь то рассеянная, то напряжённая, переживаешь.
— Я…
— И то, что вырвало тебя прямо в офисе, я тоже знаю. — Вдруг добавляет она.
Я поднимаю испуганный взгляд.
— Влад донёс?
— Нет. — Аллочка качает головой. В этот момент её лицо впервые не напоминает чертами холодный лик статуи. — Неважно кто. Это ведь правда, да?
— Угу. — Киваю я.
— Мне ли не знать, что может значить такое. — Женщина кладёт руку на стол и постукивает ногтями по полированной поверхности. — Ты беременна, да?
— Да. — Признаюсь я.
Шмыгаю носом, и меня накрывает новой волной слёз.
— Ну, тише-тише. — Она неуверенно касается моего плеча и похлопывает. — Что именно тебя расстраивает?
Я принимаюсь ещё громче всхлипывать.
— Вы! Вы ж меня выгоните! А я вот — беременна. И одна. А отец ребёнка, он… мы ему не нужны, он нас бросил! И у него уже и другая есть.
Алла Денисовна придвигает мне стакан:
— На, выпей ещё.
Я послушно пью, и мои зубы громко стучат о стекло.
— А отец… — Она покашливает.
— Никита! — Выпаливаю я. — Дубровский! Ну, всё, теперь вы меня точно уволите. — И моему пиджаку приходится принять в себя новую порцию косметики и слёз. Ну, и соплей — куда без них.
— Вот как… — Барракуда задумчиво откидывается на спинку кресла. Похоже, ей необходимо переварить услышанное. — Тогда понятно, почему он так на тебя смотрел в ресторане. Понятно… А цветы от кого?
— От него. — Мычу я, вспомнив про салфетку. Беру её и прикладываю по очереди к каждому глазу. — Не знаю, что ему нужно. Но после всего, что было, я точно его не прощу!
— Ясно. — Женщина закидывает ногу на ногу и начинает покачиваться в кресле. — Ясно.
Теперь точно уволит.
— Простите меня, Алла Денисовна, я знаю, что мне нельзя было связываться с ним. Да и запрещено нам с теми, с кем работаем.
— Почему запрещено? Такого правила нигде нет. Каждый свою жизнь устраивает, как хочет. — Вдруг говорит она.
Я поднимаю взгляд.
— Да я не собиралась с ним крутить из-за того, что он известный, я же влюбилась — по уши. Честно!
— Конечно. Он молодой, приятный. Голову, кому хочешь, вскружит. — Начальница задумчиво смотрит в глянцевый потолок.
— Сначала мы тайно встречались, потом я к нему переехала. А когда сказала, что беременна, он меня выгнал. — Я постепенно успокаиваюсь, но меня всё ещё потряхивает. — Банальная история…
— Ну и гад! — Презрительно бросает шефиня, продолжая постукивать пальчиками по столу.
— Да. — Соглашаюсь я. — Спасибо.
— А реветь тут нечего, Алиса. — Вдруг строго говорит Алла Денисовна и, выпрямившись, устремляет свой взор на меня. — Ты — ценный сотрудник и успешная женщина. В наше время мать-одиночка не что-то ущербное и неполноценное, я уверена, ты добьёшься больших успехов в карьере.
— Правда? — Я часто-часто моргаю от удивления.
— Конечно. Я же добилась. — Она с гордостью указывает на себя.
— Вы?
— Я. — Кивает начальница. — Моему сыну пятнадцать. Я когда начинала работу в журнале, дважды в день бегала в ясли его грудью кормить, недоедала, недосыпала, а сейчас всё проще, перед тобой открыты все возможности: будешь хорошо работать, наймёшь няню, устроишь малыша в частный садик — у нас в соседнем крыле имеется такой для наших сотрудников. Несколько раз в день будешь приходить туда, кормить его, навещать. Ничто в наше время не мешает женщине быть успешной, и не надо ставить на себе крест, поняла?
— Так вы меня не увольняете? Я думала…
— Будешь работать столько, сколько будешь чувствовать в себе силы. — Улыбается она. — Хоть до самых родов! А по поводу Никиты этого я тебе так скажу: я с этими павлинами из шоу-бизнеса, капризными, пафосными и не в меру зазвездившимися, имею дело уже не первый год, и у меня имеются обширные связи. Считаю, что ты должна если не хитростью, то силой заставить Дубровского помогать ребёнку материально: это его долг, почему ты обязана одна гнуть спину? Не умеет предохраняться, так пусть содержит! А не захочет, я знаю нужных людей, у которых имеются рычаги давления на такое молодое талантливое хамьё, как этот Никита. Пусть несёт ответственность! А мы тебе поможем.
— Алла Денисовна, вы такая… — у меня перехватывает дух, — я даже и не знала.
Женщина позволяет себе ещё одну улыбку.
— Только никому не рассказывай. Я должна оставаться для всех Барракудой: злой и беспощадной. Никто не должен знать моих слабых мест, иначе мне не удастся держать всё в кулаке. Никто не станет воспринимать всерьёз женщину, если показывать свою слабость. Нужно быть сильной, Кукушкина, слышишь? — Она сжимает руку в кулак. — Сильной!
Значит, она знает про Барракуду. Упс.
— Да, я буду. — Воодушевлённо киваю я. — Буду сильной. Спасибо, спасибо вам! Спасибо, что поддержали!
Улыбка слетает с её лица. Какая-то секунда, и ничто больше не намекает на то, что она там была.
— Иди-ка, умойся, и продолжай работу.
— Х-хорошо. — Вскакиваю я.
— Ах, да. — Останавливает она меня и брезгливо указывает на мой рукав. — И постирай пиджак, Кукушкина! Мы всегда должны держать марку!
47
— Вадим… Вадим! — Шепчет кто-то.
У меня с трудом получается открыть глаза.
— Прости, не хотела тебя будить.
Полина. Стоит в дверях спальни и боится подойти ближе.
— Что случилось? — Я сажусь.
— Я ухожу. — Мнётся она.
— Да. Я видел твою записку на кухне. — Киваю я, потирая ладонями лицо.
Вчера, когда я вернулся с работы, на столе лежала записка, в которой Полина объясняла, что нашла съёмную квартиру и место в одном из архитектурных бюро. Она писала о том, что больше не побеспокоит меня.
— Я пришла забрать свои вещи. — Говорит девушка, взволнованно теребя шарфик.
— А, хорошо. — Я трясу головой, чтобы окончательно проснуться, и в висках начинает звенеть. «Чёрт!» — Может, помощь нужна? Тебя отвезти?
— Нет. Нет! — Она всё-таки решается и подходит ближе, переминается с ноги на ногу, а затем садится на кровать в полуметре от меня. — Я просто зашла попрощаться и… и убедиться, что ты не держишь на меня зла.
