Теперь логично задаться вопросом, почему Мячин вскоре после 1918 г. снова оказался на службе у коммунистов, правда, вне России — в Китае? Дело, разумеется, в резких изменениях с середины ноября обстановки в стане белых на Урале и в Сибири и положения самого Мячина. 18 ноября там совершился государственный переворот. Директория была свергнута, установилась военная диктатура во главе с адмиралом А. В. Колчаком. Пытавшийся развернуть с ним борьбу Съезд членов Учредительного собрания был разогнан. Подверглись репрессиям и некоторые умеренные, оппозиционирующие социалисты. Этого Мячин, как и многие другие, не ожидал. С новым режимом ему было явно не по пути. К тому же теперь решительно исключалась какая-либо надежда на карьеру и просто-напросто личную безопасность. По телеграфному распоряжению исполняющего обязанности генерал-квартирмейстера штаба Западного фронта полковника, чеха В. В. Клецанды, в конце декабря 1918 г., в момент спешной эвакуации белых из Уфы, Мячин был арестован и отправлен в Челябинск, а оттуда — в Омск. Его было разрешено сопровождать жене — Ольге Ильиничне и родственнице — Екатерине Ильиничне. В записях Мячин зафиксировал эти моменты так: «Арест Колчаковцами. В застенках уфимской контрразведки. Требование денег. Угроза расстрелом... Отправка под усиленным конвоем в Челябинск. Передача чехам. Отправка в Омск к Колчаку. Передача меня в чешский штаб. Чешская контрразведка — кадетский корпус». Еще в пути, а затем в Омске происходит своеобразное «перетягивание канатов» — стремление заполучить Мячина и русской, и чехословацкой контрразведкой. Со службой чехословацкой контрразведки он имел отношения во время допросов в Челябинске при штабе Западного фронта и, вероятно, в штабе чехословацкого корпуса (начальником контрразведки при последнем был Ян Корженек). В итоге в Омске Мячин был препровожден чехословацкими конвоирами, сменившими русских (в Челябинске), в контрразведку не штаба Верховного главнокомандующего полковника Злобина, а Главного штаба, то есть при военном министре, во главе которой стоял бывший австро-венгерский полковник Зайчек, сотрудничавший с чехословацким командованием, а затем перешедший на службу в их корпус. В ней служило немало чехов. Она располагалась в здании кадетского корпуса, и ее имеет в виду Мячин, говоря о «чешской контрразведке». Жена Мячина посещает чехословацкие военные власти в Омске и ходатайствует об освобождении мужа, передаче его ей на поруки. Судьба Мячина оказалась в руках Яна Кошека*, о котором он неоднократно говорит в воспоминаниях.
Выясняется, что Ян Кошек, доктор наук, летом 1918 г. капитан, а осенью — майор, несмотря на скромный военный чин, занимал весьма высокий пост — был политическим представителем Чехословацкого правительства при Директории, а затем — при правительстве Колчака (в дальнейшем — при правительстве атамана Г. М. Семенова). С ним встречаются и решают различные вопросы Главнокомандующий союзными войсками в Сибири французский генерал М. Жанен и Верховный правитель А. В. Колчак. Кошек — высшее должностное лицо многочисленных чехословацких служб в Омске. Возможно, Мячин встречался с Кошеком ранее, еще во время пребывания того на Урале — в Челябинске и Уфе. По указанию Кошека Мячина, вместе с документами на него, чехословацкая служба забирает и в начале 1919 г. освобождает. Он скрывается. Затем человек от Кошека сажает его вместе с женой на отходящий в Харбин поезд и они беспрепятственно оказываются вне опасности, за рубежом. Не исключено, что Кошек оказал услугу за крупную денежную сумму: жена Мячина ею располагала. Как заявлял полковник Зайчек, Яковлев «предлагал за свое освобождение 500 тысяч рублей»102. Взятками чехословацкие офицеры не гнушались. Но не исключено, что обошлось и без взятки, ибо к тому времени руководство чехословаков, придерживавшееся демократической ориентации, действовало в пику правительству Колчака. Мячин, перешедший ранее на сторону Директории и обращавшийся одновременно к чехословацкому командованию, искавший у него покровительства, мог оказаться заметной фигурой в этом противоборстве. Однако Кошек никоим образом не стал бы, очевидно, и за деньги спасать Мячина как большевика. Я. Кошеком все сделано было «чисто». Его имя в документах по выяснению обстоятельств исчезновения К. А. Мячина (Яковлева), как и в документах на нею, не упоминается. Поиски Мячина (Яковлева) были возобновлены в конце весны и летом 1919 г. в связи с просьбой руководителя следствия по делу о гибели Царской Семьи Н. А. Соколова, поверившего в версию о намерении того в апреле 1918 г. ее спасти и нуждавшегося во встрече для допроса103. Отдел государственной охраны Департамента милиции Министерства внутренних дел 23 июля 1919 г. разослал такой циркуляр всем управляющим губерниями и областями: «Арестованный одно время в Уфе активный большевистский деятель некто Яковлев впоследствии был освобожден и будучи обязан подпиской о невыезде из г. Омска — скрылся. Особый отдел, по приказанию директора Департамента милиции, просит сделать распоряжение о принятии самых энергичных мер к розыску названного Яковлева, приметы коего: выше среднего роста, плотный, цвет волос темно-русый, борода бритая, держится с большим достоинством, интеллигентное продолговатое лицо, лет 36-38, прекрасно одет, и в случае обнаружения его обыскать, арестовать и препроводить в распоряжение начальника контр-разведывательного отдела и Военного контроля Управления 2 генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего»104. Но Мячин был уже вне досягаемости омской власти.
Таким образом, К. А. Мячин в декабре 1918 г. попадает в сложную ситуацию: демократическая Директория пала, на смену ей пришел диктаторский режим с доминирующим влиянием офицерства, частью настроенного монархически. Диктатура реально грозила Мячину смертью. И он включается, как и многие из бывших «учредиловцев»-эсеров, меньшевиков в борьбу с режимом, переходя вновь на сторону большевиков. В Китае сначала под собственным именем, а с 1921 г. под именем Константина Алексеевича Стояновича он вновь включается в революционную деятельность, сотрудничает с представителями РКП(б) — ВКП(б) (в партию он уже не вступал; в анкете, заполненной в июне 1937 г., отмечал, что из нее «сам выбыл по семейным обстоятельствам» в 1918 г.) и служит им уже верой и правдой, питая надежды на то, что «эпизод» 1918 г. будет «забыт» или прощен. Но большевистская система ничего не забывала и ничего не прощала. Способствовавший ее утверждению Мячин (он же К. А. Стоянович) был расстрелян в день вынесения приговора 16 сентября 1938 г. Но мы должны, пожалуй, быть ему благодарны за спасение от смерти Царской Семьи весной 1918 г., за попытку борьбы с большевиками и служение идее демократизации России, спасения ее от тоталитаризма. В жизни и деятельности К. А. Мячина — В. В. Яковлева — К. А. Стояновича были не только служения идее мировой революции, но и борьба за судьбу своей страны, ее народа, поиска рациональных выходов в сложнейшей исторической ситуации.
Таковы обстоятельства содержания в заключении Царской Семьи в Тобольске, перевозки части ее под руководством К. А. Мячина в Екатеринбург, его дальнейшая судьба. Таковы первые попытки уральских большевистских лидеров организовать с помощью своих эмиссаров, красноармейских командиров, цареубийство с тайной санкции или при поощрении их намерений и действий В. И. Лениным и Я. М. Свердловым. Последние определенно исключили любой вариант судебного процесса над Николаем Романовым и его Семьей и взяли курс на беззаконную расправу в обстановке развязанного в стране кровавого террора.
