Воспоминания Белобородова подтверждают, что все трое Романовых ехали вместе в закрытом автомобиле, что вполне объяснимо: пассажиры не видны прохожим, толпе. Александра Федоровна пишет, что следом за их машиной шел грузовик с солдатами. Можно усомниться, во-первых, в утверждении Белобородова, что грузовик с красногвардейцами «остался на станции» (видимо, он догнал кортеж), во-вторых, что он с Авдеевым ехал позади автомобиля с Романовыми. Можно считать выясненным, что впереди ехали Белобородов с Авдеевым на открытом (?) автомобиле с шофером Полузадовым, вслед за ними, в середине, — «груз» в машине Самохвалова, где сидел и Дидковский (в данном случае Н. А. Романов под «комиссаром» имеет в виду его: он также вместе с Белобородовым принимал прибывших от Яковлева и поставил подпись, много суетился). Следом, замыкающим, шел грузовик с охраной.
Свидетельство Белобородова не противоречит, следовательно, дневниковым записям Николая Александровича и Александры Федоровны. Они подтверждаются и П. М. Быковым. В ранней работе он писал: «Романовы были посажены в автомобиль, вместе с ними на переднем сиденье с шофером сел Дидковский, а на втором автомобиле поехали Белобородов и Авдеев»19. В более поздней работе Быков воспроизводит это утверждение20. Об этом приходится так подробно писать потому, что в современную литературу прочно вошла версия Авдеева о разделении членов Семьи Романовых при перевозке в дом Ипатьева, нахождении Николая II в автомобиле вместе с ним и Белобородовым. Как видим, это не соответствует действительности, Семья ехала вместе. Не подтверждается и его утверждение, что в машине сбоку от Дидковского сидел еще и Голощекин. Следовательно, Голощекин к станции Шарташ не ездил или уехал туда отдельно, раньше. Шофер Самохвалов и некоторые другие упоминали его как встречавшего, вышедшего из дома Ипатьева и т.п. Особенно ценными на этот счет являются сведения из воспоминаний А. Н. Жилинского, которые участниками не оспаривались: «...Я с Филиппом остались в охране. Уехали Дидковский, Белобородов, Чуцкаев... При встрече первой машины были Филипп, я, там сидел Дидковский...» Теперь все, кажется, ясно. А посему, кстати, нельзя признать достоверной и известную картину художника В. Н. Пчелина «Передача Романовых Уралсовету», на которой вместе с другими принимающими изображен и Голощекин. Вместо него уместно было бы изобразить С. Е. Чуцкаева, который был тоже величиной — председателем Екатеринбургского городского совета.
Распределение ролей среди главных встречавших мы отчасти знаем. Расписку о приеме подписали Белобородов и Дидковский. Фактическим же распорядителем встречи и размещения был Голощекин. Самохвалов показывал: «Когда мы прибыли на станцию Екатеринбург-1, здесь от народа я услышал, что в Екатеринбург привезли Царя. Голощекин сбегал на станцию и велел нам ехать на Екатеринбург-2... Опять мы поехали к тому самому дому; обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому; Голощекин сказал Государю: «Гражданин Романов, Вы можете выйти». Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и Княжну и сколько-то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. В числе прибывших был один генерал. Голощекин спросил его имя и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму (речь идет о князе В. А. Долгорукове. — И. П.). Я не помню, как себя назвал генерал. Тут же в автомобиле Полузадова он и был отправлен... Когда Государь был привезен к дому, около дома стал собираться народ. Я помню, Голощекин кричал тогда: «Чрезвычайка, чего вы смотрите!» Народ был разогнан»21.
О заключении В. А. Долгорукова в тюрьму, пребывании в ней и гибели подробнее будет рассказано далее. Здесь лишь обратим внимание на то, что отвез его туда шофер Полузадов, очевидно, в сопровождении присутствовавшего на встрече поезда с Романовыми С. Е. Чуцкаева. Именно он произвел обыск Долгорукова, изъял у него оружие, 79 тысяч рублей денег, принадлежащих всем заключенным и данных ему на хранение. Чуцкаев выдал Долгорукову в их отобрании расписку22. Не лишним будет привести здесь один пассаж — рассуждения М. Хейфеца по поводу свидетельских показаний Самохвалова, данных на допросе Соколову: «Из книги Касвинова узнаем, что Белобородов, а не Голощекин и предложил царской чете войти в дом. Естественно: он являлся главным распорядителем на месте. Даже если согласиться с Соколовым, что Белобородов был репрезентативной фигурой (русский, рабочий и пр.), а заправилой в Екатеринбурге работал еврейский гигант Голощекин, то все равно ясно — репрезентативная личность и обязана на публике распоряжаться, за это ей и платят евреи... Соколов несомненно профессионал и понимал такие вещи не хуже автора этой книги, но не хотел неосторожными вопросами сбить свидетеля, желавшего ему про Голощекина немного помочь»23. Хейфец без доказательств отвергнет показания свидетеля Самохвалова: они его не устраивают из-за того, что в них показана ключевая роль в эпизоде Голощекина, а не Белобородова. Как и вообще в деле о судьбе Царской Семьи.
М. Хейфец пытается опровергнуть документальный источник ссылкой на текст книги М. К. Касвинова «Двадцать три ступени вниз», в которой без указания источника сказано: «Белобородов вышел из автомобиля и, подойдя к Николаю. который в этот момент выбирался из другой машины, сказал ему:
— «Гражданин Романов, вы можете войти в дом»24.
Никто, в том числе сам Белобородов, об этом не писал. Доверять следует все же не Касвинову, а свидетелю-шоферу, который привез Романовых и из машины которого их выводили в дом Ипатьева. Книга Касвинова вообще наполнена вымыслом, фактическими ошибками и тенденциозностью. Автору, берущемуся за установление истины, следовало бы обращаться к иным изданиям и документам. Тем более что Хейфец сам уличал Касвинова в беспринципности, ибо тот в первом, журнальном издании работы написал, что «все участники операции (расстрела Семьи Романовых. — И. П.) были русские граждане, в основном рабочие и революционные активисты»25, а во втором, в отдельной книге все же указал, что исполнение приговора было поручено Я. М. Юровскому26. Следует учитывать, что книга М. К. Касвинова действительно содержит массу явных фальсификаций и ошибок и не является никаким источником. Трудно не согласиться с ее оценкой, данной М. Д. Дзулиани, как «одной из наиболее постыдных книг, когда-либо написанных о гибели Романовых»27. Для выяснения исторической истины следует обращаться к документальным материалам, тем более что в последние годы большое количество их опубликовано и введено в научный оборот. Шофер Самохвалов свидетельствовал о том, что наблюдал. Его показания согласуются с другими, в частности, об особой распорядительной роли Голощекина. Им не игнорируется присутствие при этом и других уральских руководителей.
В воспоминаниях А. Г. Белобородова нет конкретного описания помещения супругов Романовых и их дочери в доме Ипатьева, в основном освещается прибытие остальных членов Семьи во второй половине мая. А. Д. Авдеев пишет о размещении первой группы Семьи в доме Ипатьева подробнее, описывает, как Белобородов объявил Романовым, что они будут находиться под арестом в ведении облсовета, что комендантом назначен Авдеев, и как он и Дидковский по отбытии других встречавших стали обыскивать прибывших. Однако Авдеев ошибается, говоря о размещении прибывших в 5 комнатах, во всем верхнем этаже, кроме комендантской комнаты и кухни. Таким образом заключенные были размещены позднее, после прибытия второй их партии и перевода караульных в нижний этаж. Пока же заключенным отведено было только 3 комнаты. Николай Александрович в дневнике записал: «Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант (имеются в виду Дидковский и Авдеев — И. П.) и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков А осмотр потом был подобный таможенному; такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Алике. Это меня взорвало и я резко высказал свое мнение комиссару...
