Поднимаем этот вопрос в связи с тем, что следователь Н. А. Соколов48, а затем многие авторы эти непроверенные данные ввели в научный оборот и вместо Мрачковского, руководившего размещением второй партии заключенных из Тобольска, называют Юровского. Не исключено, что Я. X. Юровский, как один из руководителей облчека, товарищ комиссара юстиции, мог участвовать в деле размещения второй группы Романовых и придворных, но в имеющихся источниках этого не отмечено, в тюрьму заключенных он не отвозил. Другие большевистские деятели так же, как Белобородов и Голощекин, не замедлили осмотреть дом Ипатьева, новых заключенных в нем. Александра Федоровна 25 мая записала: «Вл[адимир] Ник[олаевич] (речь о В. Н. Деревенко, враче Алексея. — И П.) пришел с Авд[еевым] икоменд[антом]. 4 человека из комитета позже осматривали внутри. Они осматривали принесенные вещи детей, только необходимые дорожные чемоданы занесены наверх»49. Наверняка среди этих четверых были Голощекин, Белобородов, Войков, Дидковский, а возможно, и Юровский. Его посещение Романовых на следующий день, 26 мая, в дневнике Николая Александровича отмечено так: «...В. Н. Деревенко приходил осматривать Алексея; сегодня его сопровождал черный господин, в кот[ором] мы признали врача»50. Позднее, 4 июля, он отметит: «Сегодня произошла смена комендантов... вместо Авдеева назначается тот, кот[орого] мы принимали за доктора — Юровский»51.
Итак, непосредственное руководство встречей и помещением в места заключения детей Романовых и бывших придворных 23-24 мая осуществлял Сергей Витальевич Мрачковский, входивший в большевистское партийное и советское руководство области, сражавшийся перед тем с дутовцами, в дальнейшем видный военачальник. В деле были также задействованы Я. М. Свикке (Родионов) и С. С. Заславский. Руководители области осуществляли общий контроль над операцией, а 25 мая лично проинспектировали Дом особого назначения, порядок охраны и размещения в нем Царской Семьи.
Следовало бы разобраться с тем, как размещались заключенные в Ипатьевском доме от начала до конца пребывания в нем. Если о размещении Царской Семьи и придворных в бывшем губернаторском доме хорошо известно, то относительно особняка Ипатьева этого не скажешь. По прибытии первой группы Семьи Романовых и придворных в доме Ипатьева расселились, как записано в дневнике Николая II: «Алике, Мария и я втроем в спальне, уборная общая, в столовой — Н. Демидова, в зале — Боткин, Чемодуров и Седнев. Около подъезда комната кар[аульного] офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой»52. Следует заметить, что под «уборной» имелась в виду комната, поскольку Николай Александрович всегда называл туалет ватерклозетом. Сами Романовы разместились в угловой комнате, имевшей четыре окна: по два на Вознесенский проспект и Вознесенский переулок. Вход в нее был из средней комнаты трехкомнатной линии вдоль переулка. Она и являлась общей (уборной). В нее был вход из соединенных между собой аркой гостиной и зала, где разместились Боткин, Чемодуров и Седнев, и столовой, в которой в те дни разместилась Демидова. Положение этой женщины было неудобным, ибо столовая с садовой стороны была соединена еще с двумя комнатами, в которых размещались охранники-мужчины. Одна из них была угловой, другая — примыкающей к кухне, проходной (имелась лестница на первый этаж). Комендатура размещалась в комнате, что была слева от парадного входа, с окнами на Вознесенский проспект, с входом в нее из прихожей. Заключенные, таким образом, фактически заняли 5 комнат (а если считать зал-гостиную одной — 4). 2 мая (19 апреля) Николай II записал: «Вечером все мы, жильцы четырех комнат, собрались в зале»53. Но почти сразу же охранников стали переводить в нижний этаж. 3 мая (20 апреля) в дневнике Николая Александровича значится: «Двое суток почему-то наш караул не сменялся. Теперь его помещение устроено в нижнем этаже, что для нас безусловно удобнее — не приходится проходить перед всеми в W.C. (ватер-клозет. — И. П.) или в ванную и больше не будет пахнуть махоркой в столовой»54. В день 21 (9) мая отмечено: «Авдеев предложил нам осмотреть две комнаты рядом со столовой; караул теперь помещен в подвальном этаже»55. Этот осмотр был произведен за два дня до прибытия детей Романовых — второй группы из Тобольска, хотя комнаты были освобождены значительно раньше. 17 мая Авдеев показал Романовым закрытую комнату, которую супруги предназначили для Алексея. «Она, — как писал Николай II, — оказалась большою и светлее, чем мы полагали, т.к. имеет два окна; наша печка хорошо ее отапливает»56. По всей видимости, речь шла о комнате, освобожденной караульными, угловой с окнами на переулок, примыкавшей к уборной (занятой Княжнами), в которой была упомянута печка, но с входом из столовой. Версия о какой-то другой комнате, предназначенной для Алексея, неприемлема. К комнатам супругов (спальня и уборная) примыкали лишь столовая и гостиная-зал. Но, во-первых, ни одна из них не закрывалась, во-вторых, как мы видели, они уже были заселены заключенными и не могли осматриваться Романовыми впервые. Оставалась только угловая комната с окнами на переулок. В итоге эту комнату заняла Демидова. Александра Федоровна 21 мая отметила: «Нам дали комнату для Бэби»57. 23-24 мая в доме оказались еще 4 члена Семьи Романовых, а также Харитонов, Л. Седнев, Нагорный и Трупп, заменивший Чемодурова. Всего оказалось 12 человек — 7 членов Семьи Романовых и 5 бывших придворных. Супруги остались в прежней комнате. Общую, примыкавшую к ней, заняли четыре дочери. Отдельную, за стенкой, как и намечалось, передали Алексею. Сначала он лежал в комнате родителей, под вечер 25 мая Алексея перенесли в его комнату, но в связи с усилением болей вернули обратно. Еще некоторое время Николай Александрович и Александра Федоровна пытались оставлять Алексея в отдельной комнате, но затем отказались от этой затеи и поместили его с собой. 29 мая бывшая Императрица отметила: «Бэби и я завтракали в его комнате, а затем он пришел в нашу комнату»58. В середине июня речь шла еще о комнате Алексея, об эпизодическом пребывании его в ней, а далее — о его проживании только в комнате родителей59. Видимо, в это время в комнате и поселилась Демидова, до того продолжавшая ночевать в столовой.
А как расселились другие узники? По всем данным, Боткин и Чемодуров от начала до конца (второй из них до заключения 24 мая в тюрьму) спали в зале-гостиной. Лакей же Седнев с прибытием новой группы или, что вероятнее, несколько ранее переселился в проходную комнату рядом с кухней (она освободилась 3 мая или накануне). После выбытия Чемодурова Боткин остался один в зале. Вновь прибывшие Трупп, Нагорный, Харитонов и мальчик Седнев разместились на кухне и в соседней с ней проходной комнате, где находился Седнев. К Седневу подселился Нагорный, а остальные трое разместились на кухне. 27 мая Седнева и Нагорного увезли в тюрьму под предлогом проведения допроса, комната освободилась, и в распоряжении троих — Труппа, Харитонова и мальчика Седнева — оказалось две комнаты (включая кухню). По обстоятельствам они из кухни переселились в проходную комнату, а затем разделились и расселились в них обеих. Разобраться в этом помогает запись в книге комендатуры за 1 июня. В ней сказано, что «в виду кладки каменщиками новой плиты в комнате, где помещались Харитонов и Трупп, ими была занята рядом стоящая свободная комната», «где помещались раньше гр. Седнев и Нагорный»60. Судя по другим источникам, после установления плиты на кухне туда вернулись Харитонов и поваренок Седнев, о чьем переселении на время в бывшую комнату дяди и Нагорного не упоминалось из-за его малолетства. Трупп же оставался долгое время в соседней проходной комнате. Таким образом, 12 узников, в том числе 7 членов Царской Семьи и 5 лиц, обслуживавших ее, разместились в 7 комнатах, считая кухню и зал-гостиную (зал-гостиную принимая за две комнаты). Некоторое время на ночь занималась Демидовой и 8-я — столовая; после вселения Демидовой в «комнату Алексея» столовая освободилась полностью и являлась общей для заключенных, коменданта и постоянно подсаживавшихся охранников. Незанятой оставалась прихожая — проходная перед залом, между кухней и комендантской. Последняя оставалась единственной, полностью принадлежавшей охране. Туалет и ванная были общими. Следует подчеркнуть, что заключенные большую часть времени, особенно в последние недели, вынуждены были находиться в своих комнатах. Собираться вместе было небезопасно. Комнаты превратились в своеобразные камеры, не запиравшиеся и на ночь, могущие быть подвергнуты осмотру в любое время суток.
