Не смог до конца разобраться Дитерихс и с личностью Рудольфа Лашера — австрийского военнопленного, тоже причислив его к внутренней охране и убийцам, в то время как Лашер был слугой комендантов при Авдееве, а потом и Юровском, ведал некоторыми хозяйственными вопросами, обслуживал и внутренний караул. Все источники свидетельствуют об этом и о том, что, будучи предупрежденным о предстоящем расстреле, он ушел в свою комнату, расположенную на первом этаже прямо под комендантской, и все слышал, находясь там108. И Юровский о Лашере говорил это же: «Был один австриец, но в качестве обслуживающего в части хозяйственной»109. В комнате нижнего этажа, расположенной под комендантской, в которой жил Лашер, была обнаружена и скопирована для следствия надпись на немецком языке: «Rudolf Lacher V.T.K. Jager. Trient.». Многие из внешней охраны также знали Лашера, правда, лишь под именем Рудольф (некоторые ошибочно называли его Адольфом), знали выполнявшуюся им работу и к охране вообще, тем более к убийцам, его не относили110. Все это знал, но проигнорировал Дитерихс. В его книге есть фраза: «Из пяти палачей не русских известны фамилии трех: латыш Лякс, мадьяр Бархат и Рудольф Лашер. Называют еще фамилию латыша Берзина, но утверждать, что 96 таковой был в составе внутренней охране — нельзя»111. Мы убедились, что ни Лякс (Лякс-Скорожинский), ни Р. Лашер во внутренней охране не состояли и к убийству отношения не имели. Теперь рассмотрим вопрос о Бархате и Берзине*.
На террасе Ипатьевского дома, где был пост № 6, сделана надпись: «№ 6. Варгаш карау... 1918.VII/15», а затем — по-венгерски: «Verhas Andras 1918.VII/15 Orsegen»112. В переводе на русский язык, которым часовой владел так плохо, что не смог завершить надпись и перешел на родной, текст означает: «Верхаш Андраш 1918.VII/15 стоял на часах». Это единственное точное свидетельство об одном из участников охраны из числа иностранцев, именовавшихся обычно «латышами», который оказался венгром. Такой человек в охране был: его автограф — прямое доказательство тому. Он стоял накануне расстрела на одном из постов, всегда обслуживавшихся внешней охраной, но в списках внешней охраны не значился. Фамилия этого венгра Дитерихсом воспроизведена неточно (Вархат вместо Верхаш). Тут же возникает множество вопросов: с какого времени Верхаш служил в охране? Входил ли он во внутреннюю команду, но вдруг был назначен на чужой пост? Если он любитель оставлять автографы, то почему не оставил их на постах внутренней охраны? И почему он обозначился только в самый последний момент, 15 июля, если дежурил и раньше? Весьма примечательно и то, что обслуживал он пост внешней охраны, но ни в документах, ни в каких-либо других материалах, ни в воспоминаниях и показаниях допрашиваемых его имя не встречается. Еще раз подчеркну, что пост на веранде, снаружи дома, все время обслуживался внешней охраной и не входил в круг обязанностей охраны внутренней — чекистской113. К этому вопросу вернемся позднее, в связи с выяснением состава участников расстрела.
Имя Берзина выплыло из материалов допроса С. И. Матикова в январе 1919 г. в Перми, который показывал, будто работник штаба 3-й армии красных некто Г. Н. Бирон сказал ему, что Николая II брался убить «Пашка Берзин»114. И все! Отсюда пошла гулять фамилия Берзина, иногда переносимая и на личность Р. И. Берзина — командарма-3. Никаких других данных в материалах следствия о П. Берзине нет. Вероятно, и был в природе таковой — какой-то красноармеец, который только «собирался убить», да не довелось ему этого сделать.
Обратимся теперь к важнейшим источникам, позволяющим приблизиться к более полному и достоверному выяснению вопроса о составе внутренней охраны. В «Свидетельстве» 1922 г. Я. X. Юровский писал, что набрал «известных мне закаленных товарищей, которых я взял частью из Областной Чрезвычайной Комиссии, где я был членом коллегии, а частью из Отряда Особого Назначения при Екатеринбургском Партийном Комитете. Таким образом, я организовал внутреннюю охрану; назначил новых пулеметчиков, одного из них я особенно помню, товарищ Цальмс (латыш), фамилии остальных латышей в настоящее время не припомню»115. В Екатеринбурге в конце весны и летом находился коммунист, командир небольшого латышского отряда, выполнявшего задания чекистского характера, — Я. М. Цельмс. По утверждению Я. М. Свикке, он и латышская команда выполняли охранные функции в доме Ипатьева, но, видимо, лишь до прихода в качестве коменданта Я. X. Юровского. Об этом специально пойдет речь далее Как руководитель облчека, Юровский мог хорошо знать командира латышей и привел его имя, только в несколько искаженном виде; возможно, он действительно привлекал последнего к охране ДОНа (Я. М. Цельмс с конца лета ведал уже охраной типографии латышской газеты «Вперед»).
Цельмс — фигура значительная, и он не мог быть просто «одним» из «пулеметчиков»; тем более что определенно выясняется личность реального начальника пулеметчиков (А. Г. Кабанов), о котором пойдет речь далее. Хотя Цельмс все же мог быть командиром команды, весьма засекреченной, только не внутри ДОНа, а на колокольне Вознесенского храма. В дальнейшем Юровский уже не приводит имени Цельмса. Выступая 1 февраля 1934 г. в Свердловске на совещании старых большевиков, он сказал: «Когда я туда пришел... я взял с собой в качестве помощника работника ЧК тов. Никулина, когда-то до революции каменщика... Кроме этого я сменил внутреннюю охрану; взял несколько работников из ЧК, например т. Иона. Один молодой товарищ в то время, который был в охране, учится сейчас в сельскохозяйственном институте... Этот парень был у меня во внутренней охране, по фамилии Нетребин Виктор Николаевич*»116. В исправленном и отредактированном варианте стенограммы доклада в ответах на вопросы Юровского значится: «Ряд товарищей я взял также из облЧК, из них несколько латышей, фамилии их я, к сожалению, не помню (было их человек 5 или 6). Несколько товарищей для внутренней охраны я получил, точно не помню, как будто непосредственно из партийного комитета или из ЧОНа»117. В этом варианте Ион опущен, а имя-отчество Нетребина дано как Николай Викторович (в прежнем варианте они были более точными, а в действительности Нетребина звали Виктор Никифорович). Есть и другие погрешности, но многое в докладе Юровского достаточно верно и точно. Другие источники свидетельствуют, что в команду им были взяты лица непосредственно из облчека и партийного комитета 1-го Образцового батальона Уральского областного комитета РКП(б), вначале называвшегося дружиной. Части особого назначения (ЧОН) формировались позднее — лишь в 1919 г. Этот батальон охранял партийные и советские объекты. Руководил дружиной (батальоном) вначале комиссар управления И. Я. Тунтул, позднее командиром был А. Полозников. При отступлении из Екатеринбурга батальон развернули в полк, названный именем погибшего И. М. Малышева*, и он превратился в общевойсковую часть118. Юровским по памяти была обозначена численность внутренней охраны: «5 или 6 латышей» и еще «несколько товарищей». Нетребин, как увидим из другого источника, действительно был в их числе. А Ион? Рискнем предположить, что речь идет все о том же Цельмсе («Цальмсе»), о котором Юровский писал еще в 1922 г. В докладе Юровский мог назвать его имя — Ян, а стенографистка — неправильно расслышать и неточно записать. Цельмса действительно звали Яном. Имя Яна в 1945 г. в беседе в спецорганах называл и П. 3. Ермаков, подчеркивая, что Ян — заместитель командира латышского красноармейского отряда. Речь идет, вероятно, об одном и том же человеке, действительно латыше. Во всяком случае, игнорировать Иона, Яна, Яна Цельмса не приходится. Юровский говорил, что в ЧК взял латышей. На вопрос о том, кто были по национальному составу охранники кроме русских, Юровский также ответил: «латыши»119.
