Об участии В. Н. Нетребина во внутренней охране, о встрече с ним после окончания гражданской войны, как отмечалось, сообщал Юровский149. Признавал участие во внутренней охране и подробно описал его в письме в Уральский Истпарт сам В. Н. Нетребин150. О студенте (учащемся) горного института (училища) рассказали в воспоминаниях Кабанов и Нетребин. К сожалению, его имя выяснить не удается. Итак, о трех и даже четырех русских во внутренней охране (если считать Никулина и студента) нам достоверно известно. Никулин и Нетребин были уральцами: первый — рабочим, второй — приказчиком. Кабанов —бывший солдат-гвардеец, а до того — крестьянин, заброшенный гражданской войной в Екатеринбург. Четвертый, местный студент, вероятно, был уральцем и по рождению. Нельзя игнорировать заявление Юровского, что, отправляясь исправлять должность коменданта в дом Ипатьева, он взял с собой не только Никулина, но и т. Иона. Он мог взять с собой Яна, то есть Я. М. Цельмса, тем более что в воспоминаниях 1922 г. он прямо говорит о латыше Цальмсе как о пулеметчике охраны, вероятно, на колокольне151. К вопросу о нем мы еще вернемся. Из нерусских (кроме латыша Цельмса, вхождение которого во внутреннюю охрану — большой вопрос) мы знаем по имени (безотносительно к внутренней охране) лишь Верхаша, кроме того известно о некоем написавшем письмо на родину Терезе («Терезочке») и о том, что среди военнопленных венгров мог быть их земляк-еврей. Одним словом, становится известным хоть что-то конкретное о нерусских охранниках. Сведения о двоих из них, видимо венграх, в словах Нетребина: «два латыша, один лет 30-ти, другой лет 22-х»152 и Кабанова: «четыре коренастых латыша, каждому около 35 лет, прослуживших в армии по 12 лет»153. Здесь, видимо, также речь идет о нерусских, венграх(?). Учтем при этом, что воспоминания первого относятся к 1925 г., а второго — к первой половине 1960-х. Надо полагать, что не все венгры были такого зрелого возраста, как отмечал по прошествии многих десятилетий второй. В принципе точный количественный и персональный состав команды внутренней охраны ДОНа с 4 июля также может быть выяснен, но лишь в будущем, когда документы Уральской облчека и Уральского облисполкома совета будут рассекречены. Юровский в 1934 г. говорил: «...списки зарплаты охраны, как и др[угие] документы, должны были быть отправлены в областной архив, в период эвакуации, где весь архив, мне неизвестно»154. Известно лишь, что архив руководящих органов области при эвакуации увезли в Пермь, затем в Вятку, из него потом мало что было возвращено в Екатеринбург; вероятно, все наиболее важное, секретное отправлено в Москву (а потом и почти все остальное отправлено туда же).
С приходом в ДОН новых начальствующих лиц и команды внутренней охраны, которые все были чекистами, прежняя внутренняя охрана из злоказовцев пополнила внешнюю. Произошло увеличение общей численности охраны до 86 человек. Она стала настолько многочисленной и выглядела еще внушительнее, чем была в действительности, что кое-кто из охранников и военных людей извне говорил о «батальоне» охраны. Данных о дальнейшем ее увеличении нет, а сокращение наружной части по разным причинам на какое-то количество могло быть. Об этом приходится говорить в связи с озадачивающими записями в заведенном Юровским «Журнале входящих бумаг», такими как «просьба отпустить табаку на 47 чел.» (в ту пору «смолили» махорку почти все красноармейцы; вряд ли целых три десятка охранников от нее отказывались); просьба к председателю облсовета «о выдаче денег 21.475 р. жалованья за 1 1/2 м-ца 40 человекам» (речь, конечно, шла лишь о внешней охране, внутренняя, новая, находилась в доме не полтора месяца, а лишь пару недель, да и получала деньги непосредственно в облчека)155. Но в самый последний момент в дом Ипатьева были тайно введены новые люди. Поэтому называть общую численность охраны в 80 или за 80 (86) человек — значит быть близким к истине.
С назначением Юровского на должность коменданта в различные инстанции посыпались дополнительные просьбы о предоставлении ДОНу различных предметов, снаряжения, продовольствия. 10 июля запрашивается автомобиль; он был получен, в последующие дни почти все время находился за забором, у дома, и С. И. Люханов целиком перешел на его обслуживание. Ему была предоставлена и возможность пользоваться лошадью. 16 июля производится замена шины автомобиля. До этого, 5, 8, 9 июля, запрашиваются «разные предметы обмундирования и приборы для вооружения» (по особому списку), «принадлежности для пулеметов и пулемет Максимкобуры для наганов и прочее156. Нельзя обойти вниманием тот факт, что все это началось задолго до окончательного решения вопроса об убийстве Семьи бывшего Царя, сразу же с приходом в дом чекистов во главе с Юровским и Никулиным. Это также свидетельствует о том, что смена руководства ДОНом, введение в него чекистской команды были продиктованы отнюдь не стремлением к борьбе с процветавшим воровством, а другими соображениями, интенсивной подготовкой к решающей акции. Последовали приказы коменданта по личному составу охраны в целях ее укрепления и придания выборным начальникам более определенного высокого статуса. «Приказ № 3» коменданта дома особого назначения гласил: «Объявляется как наружной, так и внутренней охранам дома особого назначения, что мною назначаются на командные должности следующие товарищи:
Помощником коменданта дома особого назначения Никулин.
Начальником команды всей наружной охраны Якимов. Его помощниками Медведев и Сафонов.
Старший команды внутренней охраны (имени нет. — И. П.), а заместителем его тов. (имени нет. — И. П.).
Комендант дома особого назначения Юровский (подпись).
Печать: «Комендант дома особого назначения. Областной исполнительный комитет Советов Урала»157.
Документом подтверждаются показания А. А. Якимова, что он «был избран» начальником внешней охраны вместо П. С. Медведева, но вскоре за провинность (опоздание из увольнения) смещен и заменен прежним — Медведевым. В. Я. Сафонов как и Медведев, был сысертцем, в составе охраны находился с самого начала, то есть с момента прибытия в ДОН супругов Романовых158. Из приведенного документа мы узнаем, что в последние дни он был одним из начальствующих лиц. Охранники об этом не говорили. Видимо, заметной роли он не играл. Зато его запомнили как хулигана, испакостившего стены у туалета и в нем самом циничными надписями159.
Возникает вопрос: с какой стати этого человека, не называвшегося товарищами по имени (Вениамин Яковлевич), а лишь по прозвищу, не избиравшегося даже в разводящие, Юровский назначил в начальники? Чем-то ему потрафил Сафонов, не надписями же?! Может, особыми проявлениями ненависти к Царской Семье? В документе почему-то не обозначены имена начальников внутренней охраны, чекистов, хотя он полностью оформлен, подписан Юровским, под ним поставлена печать. Не указано, что Никулин является не только помощником коменданта, но и начальником внутренней охраны. Возникает мысль, что уже тогда был предельно засекречен состав этой чекистской команды, тем более ее начальников, ибо она предназначалась для выполнения экстраординарной, особо секретной задачи. Кроме Г. П. Никулина — начальника команды, возможно и значившегося официально, по терминологии Юровского, «старшим команды», известно имя начальника пулеметной команды внутренней охраны — А. Г. Кабанова, о котором речь уже шла. Быть может, не вписано также его имя и он был заместителем «старшего команды» (Никулина или кого-то другого)? Тем более что в одном случае Кабанов «пулеметной командой» называет всю внутреннюю охрану. Может быть, он и был помощником Никулина?
