Обратимся к изложению всех обстоятельств этого Юровским в трех известных нам документах, частично уже цитировавшихся, рассмотрим их в сопоставлении, тем более что в них содержатся противоречия. В его «Записке» М. Н. Покровскому от 1920 г. читаем: «16.7 была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержащая приказ об истреблении Р-ых (Романовых)... 16-го в шесть часов вечера Филипп Г-н (Голощекин) предписал привести приказ в исполнение. В 12 часов должна была приехать машина для отвоза трупов... Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго... Разбудили Боткина, а он всех остальных»3. В его воспоминаниях от 1922 г. сказано: «16 июля 1918 года часа в два днем ко мне в дом приехал товарищ Филипп и передал постановление Исполнительного комитета о том, чтобы казнить Николая... Ночью приедет товарищ, который скажет пароль «трубочист» и которому нужно отдать трупы, которые он похоронит и ликвидирует дело... В половине второго постучали. Это приехал «трубочист». Я пошел в помещение, разбудил доктора Боткина и сказал ему, что необходимо всем спешно одеться, так как в городе неспокойно и я вынужден их перевести в более безопасное место»4. В докладе 1934 г. сказано: «15-го июля утром приехал Филипп и сказал, что завтра надо дело ликвидировать... было сказано, что Николая мы казним и официально объявим, а что касается семьи, тут, может быть, будет объявлено, но как, когда и каким порядком, об этом пока никто не знает. Значит все требовало сугубой осторожности, возможно меньше людей, причем абсолютно надежных.
15-го же я приступил к подготовке, 16-го утром я отправил под предлогом свидания с приехавшим в Свердловск дядей мальчика-поваренка Седнева...
Только в половине второго явился грузовик, время лишнего ожидания не могло уже не содействовать некоторой тревожности, ожидания вообще, а главное, ночи-то короткие. Только по прибытии или после телефонных звонков, что выехали, я пошел будить арестованных»5.
В последнем случае описание момента и обстоятельств подготовки убийства Юровским дано несколько подробнее, чем в предыдущих. Представляется, что оно более достоверно и с фактической точки зрения в том смысле, что Голощекин непременно должен был встретиться с ним утром 15 июля, после того как накануне поздно вечером на заседании группы руководителей было принято решение, ибо, по заявлению Юровского, он на заседании не присутствовал. Голощекину надо было готовить все незамедлительно. Очевидно, он (с Белобородовым) приходил в ДОН и 16-го, как говорится в двух других документах, и именно утром, как отмечено в одном из них и как показывали охранники. Голощекин и некоторые другие руководители, как значится в ряде документов, пришли в ДОН и ночью, к моменту расстрела. Об этом будет далее рассказано обстоятельней. Заведующий гаражом исполкома облсовета П. А. Леонов на следствии показывал, что по приказу начальства к зданию ЧК его шофером Никифоровым «поздно вечером» 16 июля «был подан грузовой автомобиль», названного шофера «прогнали» и заменили другим — чекистским. Автомобиль был в полном порядке6. Прибытие автомобиля, в частности его «опоздание», вовсе не было связано с его неисправностью или нерасторопностью шофера (им стал опытный водитель-злоказовец С. И. Люханов). Грузовик заранее был подогнан к зданию облчека — Американской гостинице, что в двух кварталах от ДОНа. Приехать оттуда — минутное дело. Машина была нужна прежде всего к моменту совершения акта убийства: будучи заведенной, она призвана была заглушить выстрелы в доме и затем уж послужить транспортным средством для увоза трупов. Вопрос о пароле, звонках — сравнительно частный. Первоначально, вероятно, думалось, что казнь пройдет вовремя, «гладко» — по плану и кому-либо из руководителей области не придется при этом присутствовать. Порученцу (шоферу-чекисту или, скорей всего, намечавшемуся и в палачи, и в руководители захоронения трупов П. 3. Ермакову) будет назван пароль, и после его передачи Юровскому, может быть подкрепленной телефонным звонком, все следовало начать. Но произошла довольно длительная задержка последнего сигнала — приказа из высшей инстанции, из Кремля. Вот здесь-то и зарыта собака; завязка центрального узла объясняется не только задержкой какой-то машины, «волнением» Юровского (Голощекин и другие, вероятно, волновались не меньше). Множество авторов уже годы ломают копья вокруг начальных слов «Записки» Юровского о телеграмме на условном языке, да еще и из Перми. Начали высказываться мотивированные предположения и просто домыслы о приказе Р. И. Берзина или другого лица, будто бы находившегося в этом городе и имевшего распорядительные полномочия Кремля. Но сам Юровский в 1922 и 1934 гг. уже не упоминает Пермь. Он говорит о принятии решения именно в «центре». В первом случае — воспоминания 1922 г. — Юровский совершенно недвусмысленно указывает на решение вопроса, получение приказа именно оттуда, ожидание его и за недели, и за часы до совершившейся казни. В воспоминаниях сказано, что «...пока не было никакого определенного решения из центра по этому вопросу (выше речь шла о «расстреле». — И. П.)», комендант проводил лишь предварительную подготовительную работу по повышению дисциплины в охране и пр. Об этом стало известно читателю с момента публикации документа в журнале «Источник» в 1993 г. (и воспроизведения этого положения по архивохранению Д. А. Волкогоновым в монографии «Ленин», изданной в следующем году)7. Связывая этот источник с другими, невозможно оспаривать решающую роль Кремля в судьбе Семьи Николая II. Но и до этого у отдельных российских авторов формировалось твердое убеждение, что именно так оно и было, иначе не могло быть. При этом подчас не придавалось большого значения роли уральского руководства. Например, Г. Т. Рябов уверен, что уральские власти вообще не принимали соответствующего решения, документа, лишь получили через Пермь приказ (как сказано в «Записке» Юровского). «Подтверждением тому, — пишет Г. Т. Рябов, — служит фраза: Голощекин предписал привести приказ в исполнение. Приказ, полученный из Перми, через Пермь — как угодно, но не приказ Уралсовета, это обстоятельство является для нас решающим!»8. Это высказывание верно в том, что Кремль принял решение об убийстве в принципе, потом последовало (в ответ на телеграмму из Екатеринбурга от 16 июля с сообщением о готовности к казни) согласие на этот момент, который становился санкционированным сверху, и приказ действовать, убить. Но неверно, что в Екатеринбурге вообще не было каких-то существенных подвижек, не принималось решения, не отдавался приказ Юровскому от имени облсовета. Из материалов предыдущей главы явствует, что решение и документ по нему в Екатеринбурге все же могли быть приняты. Да и Юровский прямо сказал об этом в 1922 г.: «Филипп... передал постановление Исполнительного комитета о том, чтобы казнить...»9. Так что исходно, в принципе — все было решено в Москве и с участием руководителя Урала до его возвращения, но затем решение принято и в узком кругу и объявлено как принятое в Уралсовете, точнее продублировано и оформлено как документ.
Авторская точка зрения о несостоятельности ряда версий высказана выше. Теперь отчасти о том же, но применительно к конкретной ситуации, предшествующей цареубийству.
Задержка с подгонкой автомобиля от облчека к ДОНу, вызвавшая тревогу подготовившихся к действу чекистов, свидетельствует как раз о задержке получения санкции сверху, но не от Перми, а из Москвы. ДОН был связан телефоном и с облчека, и с другими областными организациями. Можно было туда позвонить, сходить и выяснить вопрос насчет машины: если она неисправна, задержка происходит по технической причине — чего тут сильно-то волноваться?! Юровский просто-напросто не раскрывает подлинную первопричину запоздания автомобиля, то, что конкретнее означало задержку последнего приказа-сигнала. Нельзя, конечно, полностью исключать, что Голощекин ни в тот день, ни позднее в полной мере не проинформировал Юровского о процессе взаимосвязи между Екатеринбургом и Москвой, задержке приказа оттуда. Но вряд ли. С нашей точки зрения, Юровский в «Записке» дал неправильный хронометраж события: сначала сказал о телеграмме-приказе, а потом о приходе вечером Голощекина и отдаче им приказа об исполнении. И получилось, будто все приказы — сверху и местный — уже получены, все к убийству готово, дело только в задержке автомобиля. Приказа, санкционирующего убийство, последнего приказа, как раз и не поступало до глубокой ночи. Был ли какой-то приказ-телеграмма сверху утром или днем 16 июля? Нет, его не могло быть. Такая версия никак не согласуется с другими документами, всем ходом событий. И никаких признаков существования такой телеграммы не обнаружено. Будь такой приказ, зачем бы понадобился еще один, который, как уже было показано и к чему еще раз придется вернуться, был действительно получен, но не ранее ночи.
