Обратимся к текстам «Записки» Я. X. Юровского М. Н. Покровскому от 1920 г., рукописи воспоминаний 1922 г. и доклада старым большевикам 1934 г. В первом случае он писал: «...были сделаны все приготовления, отобрано 12 человек (в т.ч. семь (исправлено на «шесть». — И. П.) латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение. 2 из латышей отказались стрелять в девиц»27. Во втором документе говорится: «Вызвав внутреннюю охрану которая предназначалась для расстрела Николая и его семьи, я распределил роли и указал, кто кого должен застрелить. Я снабдил их револьверами системы "Наган". Когда я распределил роли, латыши сказали, чтобы я избавил их от обязанности стрелять в девиц, так как они этого сделать не смогут. Тогда я решил за лучшее окончательно освободить этих товарищей от участия в расстреле, как людей не способных выполнить революционный долг в самый решительный момент»28. Вопрос о количестве убийц, как и отказавшихся от участия в расстреле, здесь обходится. Похоже, что речь идет об отказе «стрелять в девиц» всех «латышей», по крайней мере — нерусских охранников. В докладе 1934 г. сказано: «Я решил взять столько же людей, сколько было расстреливаемых... в последний момент двое из латышей отказались — не выдержали характера... Подготовил 12 наганов, распределил кто кого будет расстреливать»29. Следует сразу же сказать, что Юровский запамятовал, что заключенных к моменту убийства было уже не 12, а 11. Он сам отправил мальчика-поваренка Л. Седнева в дом Попова, в караульную команду, под предлогом, что его ждет дядя И. С. Седнев (незадолго до того уже расстрелянный). Об этом в других случаях Юровский упоминает30, но затем все же не учитывает. Память изменяет Юровскому и тогда, когда он в 1920 г. персонально перечисляет казненных. Повара И. М. Харитонова он называет «Тихомировым», А. С. Демидову — не комнатной девушкой или горничной, а фрейлиной (в 1922 г. он эту ошибку исправляет). Одним словом, Юровский имел в виду подбор не 12, а 11 человек для участия в расстреле, исходя из количества жертв. И, как можно понять по смыслу, двое из них отказались от участия, осталось 9. Потом Юровский все же вновь говорит о распределении 12 наганов (то есть фактически 11), но не упоминает о привлечении к участию в убийстве каких-либо двух новых людей.
Сходные данные о количестве убийц приводит другой палач — П. С. Медведев, причем вскоре после событий, будучи в плену у белых, еще в начале 1919 г., он говорил, что по приказу Юровского забрал у внешней охраны и передал ему 12 револьверов31, но один револьвер тот ему вернул. «Таким образом, — констатировал Медведев, — в комнате внизу собралось всего 22 человека: 11 подлежащих расстрелу и 11 человек с оружием»32. Следовательно, выясняется, что в количественном подборе команды убийц Юровский, по крайней мере вначале, исходил из принципа: на одну жертву один палач. Между показаниями Юровского и Медведева есть все же разница: по свидетельству первого, могло оказаться не 11, а 9 участников расстрела, а по свидетельству второго — все 11.
Обратимся к воспоминаниям третьего участника расстрела — М. А. Медведева (Кудрина). Он рассказывал: «...нас всего четверо (он имеет в виду назначенных облчека — себя самого, Ермакова, Никулина, П. Медведева, забывая посчитать самого Юровского и не упоминая Ваганова. — И. П.) а Романовых с лейб-медиком, поваром, лакеем и горничной — 11 человек!.. затем раздали наганы латышам внутренней охраны... Трое латышей отказались участвовать в расстреле. Начальник охраны Павел Спиридонович Медведев вернул их наганы в комендантскую комнату В отряде осталось семь человек латышей»33. Эти воспоминания Медведева (Кудрина) относятся к 1963 г., и многое он описывает явно с учетом всего известного в то время по документам, тем же показаниям однофамильца. В частности, он подгоняет число карателей под 11, однако неточно подсчитав тех, кто не состоял во внутренней охране, и считая, что в ней было 10 человек («трое... отказались... осталось семь...»). В общем же он, как Юровский и П. Медведев, подводит число участников расстрела под 11. Но мы встречаем у него данные о том, что доставленные П. Медведевым наганы раздавались не всем палачам, что у некоторых оружие уже имелось, а кое-кто брал и по два, по крайней мере один из них. Медведев (Кудрин) далее говорил: «Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Петр Ермаков берет два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня и так два пистолета: на поясе в кобуре американский "кольт", а за поясом бельгийский "браунинг"... Оставшийся револьвер берет сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный "маузер"), но затем отдает его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган»34. Этот отрывок воспоминаний М. А. Медведева в большей мере, чем другие, свидетельствует о том, что количество наганов вовсе не совпадало с числом убийц, тем более что не один Медведев (Кудрин) уже имел при себе оружие до прихода в дом Ипатьева. Все другие, видимо, тоже. Уже приведенные сведения, изложенные Медведевым (Кудриным), расходятся с другими, в частности с заявлением Юровского в Музей революции при сдаче туда на хранение своего оружия в 1927 г. Тогда Юровский писал, что имел два револьвера — кольт и маузер и из обоих стрелял в жертв35. Ермаков в воспоминаниях писал: «...у меня был маузер, им можно верно работать, остальные были наганы»36. В разрешении вопроса о количестве людей, включенных в команду палачей по крайней мере вначале, следует исходить из числа жертв, а не количества револьверов.
Из совокупности данных, приведенных пятеркой непосредственных убийц, следует, что их число никак не превышало количества жертв — 11, а возможно, было и меньше (двое или трое отказались стрелять; возможно, они не были заменены), к тому же кто-то из этих 11 или 8-9 вооруженных людей, стоявших, как отмечается в воспоминаниях, в узком створе дверей в три ряда, мог и не поучаствовать в стрельбе из-за опасения попасть в «своего» или воспользоваться ситуацией и не взять грех на душу. Следует учесть и то, что принцип «каждый должен стрелять в конкретную жертву», как это мыслилось сначала и как готовилась внутренняя охрана (в некоторых воспоминаниях, например Нетребина, говорится даже о том, что бросали жребий: кто кому достанется), оказался практически нарушенным и из-за отказа в последний момент некоторых охранников стрелять, и из-за появления новых людей, готовых стрелять в кого угодно и сколько угодно, из одного револьвера или из нескольких37. Одним словом, реально включенных в команду палачей, тем более участвовавших в расстреле, могло быть и меньше 11. Обратим внимание на воспоминания еще одного участника расстрела, который главным образом и руководил командой внутренней охраны, непосредственной подготовкой ее к казни, — Г. П. Никулина. Он определенно возразил своим товарищам по расстрелу, считавшим, что их было столько же, сколько жертв (как и одному из них — Ермакову, заявлявшему, что он чуть ли не один всех или почти всех расстрелял): «На самом же деле нас было исполнителей в человек...»38. Это число совпадает с тем, которое получается за вычетом из одиннадцати двух или трех чекистов, отказавшихся стрелять, которых и отстранили. Подчеркнем, что это произошло в самый последний момент и что о замене их новыми лицами никто из участников не говорил и не писал. Получается действительно лишь 8 (или 9) палачей.
