Нельзя не учитывать того факта, что чекисты из внутренней охраны и участники расстрела Кабанов и Нетребин, а также Никулин и Юровский ни словом не обмолвились о пополнении после 4 июля этой команды, включении в число палачей кого-то еще помимо специально выделенных лиц от облчека. Нетребин даже подметил, что только два визовца (читай — Ермаков и Ваганов) прибыли в последний момент в помощь этой команде для участия в расстреле. Из воспоминаний Нетребина и Кабанова мы также знаем, что в команде был студент (или учащийся) — горняк, очевидно русский, во всяком случае — российский гражданин, не иностранец. Мог участвовать в расстреле и он, хотя его заведомо могли освободить от участия в убийстве в связи с привлечением, как ценного специалиста, к сортировке драгоценностей Царской Семьи. В эту работу он мог быть включен уже с момента вывода заключенных со второго этажа на первый, во время расстрела и отправки из дома трупов, замывания крови. Никаких данных об участии в казни кого-либо из этих троих людей мы не имеем. Теоретически могли быть в числе убийц, кроме перечисленных восьмерых, еще 1-3 человека, нам пока неизвестных, но лишь при том условии, что отказавшихся от участия в преступлении двух или трех человек тут же заменили новыми (что не так-то просто было сделать по морально-психологическим и прочим обстоятельствам) и численность команды убийц в итоге действительно достигала 11. И еще: это было возможно, если Никулин явно ошибался. Так что пока можно достоверно говорить о восьмерых, максимум девятерых (с Цельмсом) перечисленных лицах.
Говоря о Верхаше и других иностранцах, об их возможном участии или неучастии в расстреле, нельзя не указать еще раз на ошибочное утверждение М. К. Дитерихса: «Из пяти палачей нерусских известны фамилии трех: латыш Лякс, мадьяр Верхат и Рудольф Лашер»91. Рассматривая состав охраны дома Ипатьева, автор уже отмечал, что Дитерихс, произвольно назвав рабочего Злоказовского завода, бойца внешней охраны поляка Лякса-Скорожинского просто «Ляксом», превратил его в участника расстрела и «латыша». Его ввели в заблуждение путаные показания А. А. Якимова, причислившего по подсказке Скорожинского как «Лякса» к «латышам» внутренней охраны. Без каких-либо доказательств Дитерихс включил в число убийц и уже упомянутого А. Верхаша. Лашер же ни в какую охрану не входил и, как также уже отмечалось, выполнял хозяйственные поручения коменданта и его помощника; будучи предупрежденным о предстоящем расстреле, сидел в своей комнате92. Приведенные утверждения Дитерихса абсолютно несостоятельны и из научного оборота должны быть решительно исключены.
Говоря об ошибочно причисляемых к карательной команде людях, следует отметить, что кроме этих трех в различных публикациях называются и другие. Повод к указанию имени А. Д. Авдеева дал своими путаными воспоминаниями П. 3. Ермаков. Как уже отмечалось, в одном из них он заявил, что, выполняя поручение о совершении расстрела, попросил себе в помощь Юровского и Авдеева. М. К. Касвинов в первой, журнальной публикации «23 ступени вниз» даже прямо называет Авдеева палачом. Из книжного варианта это утверждение изъято. М. Хейфец же, несмотря на это обстоятельство, воспроизводит версию: «Первого коменданта Дома особого назначения Шуру Авдеева зачем-то вызывали в ту ночь «на исполнение», видимо, был он, как говорится, на подхвате в качестве человека испытанного и верного, тем более, что шофером похоронного грузовика служил его же человек, Люханов. Вот показания мирового судьи Томашевского: 17 июля утром пришел Авдеев к родственнику и в его, Томашевского, присутствии рассказал о только что совершившемся убийстве»93. Показания М. В. Томашевского автором подаются так, словно он утверждал, что Авдеев присутствовал в ДОНе во время расстрела. Далее уже от своего имени Хейфец пишет об этом утвердительно, хотя, в отличие от Касвинова, и не зачисляет его в число стрелявших94.
Авдеев не был в ДОНе с момента освобождения от комендантской должности и чуть было не состоявшегося ареста. Ни один из охранников и других людей, хорошо знавших бывшего коменданта, не упоминает о его появлении, что не преминули бы сделать. И Томашевскому он не говорил, что был там, а просто рассказал о происшедшем ночью под руководством Юровского расстреле всей Царской Семьи. Кое в чем был неточен. «Во время рассказа, — отмечал Томашевский, — комиссар Авдеев сильно волновался и плакал»95. У этого «плачущего большевика», малообразованного рабочего-революционера, во время обедов членов Царской Семьи влезавшего грязной рукой в их тарелки, пьющего, однажды даже валявшегося на их глазах, но все же разрешившего, скажем, передавать Царской Семье из монастыря продукты, проявилось чувство человеческого сострадания. Не случайно, видимо, вопреки неприглядному поведению Авдеева, царь Николай II, его Семья питали к этому человеку долю уважения. При смене коменданта ДОНа 4 июля (21 июня) Николай Александрович в дневнике записал: «Жаль Авдеева, но он сам виноват в том, что не удержал своих людей от воровства из сундуков в сарае»96. Нам ясно, что не это воровство явилось главной причиной замены Авдеева Юровским. Надвигалась кровавая ночь и, видимо, не было полной уверенности у власть предержащих, что Авдеев сыграет роль организатора расстрела должным образом. Авдеев рассказал о случившемся скорей всего со слов А. А. Якимова. На следствии тот показал, что утром 17 июля он отправился к своей замужней сестре К. А. Агафоновой, потом вернулся в ДОН97. Якимов был родственником Авдеева и, вероятно, побывал у него, рассказал ему обо всем подробнее, а на следствии умолчал об этой детали. Авдеев пришел к К. А. и Г. Т. Агафоновым, пригласившим М. В. Томашевского, и также рассказал об услышанном, а последний потом — офицеру из следственной группы Соболеву98. Никакого отношения к убийству Авдеев не имел.
Иногда в числе убийц называют и А. А. Якимова. Его рассказу о казни, будто бы услышанному от группы охранников, представители следствия не верили. Более того, некоторые из представителей властей белых сочли его соучастником расстрела. Подробнейшее описание Якимовым хода убийства, добивания раненых никак не вяжется с его утверждением, что все это наблюдали через окно охранники и рассказали потом ему. И сестра его — К. А. Агафонова свидетельствовала, что «картину убийства он видел сам, своими глазами»99. И. П. Мейер, наблюдавший и погрузку трупов, отмечал: «Когда все лежали наверху; Якимов (один из охранников) принес еще маленькую собаку, которую Великая Княжна Анастасия несла с собой. Он ее взял за задние лапы и бросил мертвое животное к трупам»100. Было, конечно, именно так, но участие его в убийстве во всей совокупности источников данных совершенно не просматривается. Будь он соучастником, кто-то из допрашивавшихся охранников или других участников драмы сказал бы об этом, ибо Якимов был заметной фигурой — ранее командиром яте-совского отряда, разводящим и некоторое время даже начальником внешней охраны. Вряд ли ему бы и предложили войти в группу убийц, поскольку он не был чекистом, состоял в охране внешней, к тому же только что провинился и был снят Юровским с должности начальника и заменен П. С. Медведевым101. Так что с утверждениями М. К. Касвинова, Г. Т. Рябова, М. Хейфеца и других, называющих Якимова, причем безоговорочно, в числе убийц Царской Семьи, соглашаться не приходится.
