– Очень смешно. – Гвен обхватила пальцами чашку и попыталась унять раздражение. Он хочет позаботиться о ней, и это приятно. Если бы он еще и не изображал из себя такого страдальца, то она, возможно, и поверила бы, что он смотрит на нее не только как на очередную проблему.
Гвен притащила из пристройки обогреватель, установила его в спальне и уже проверяла, работает ли он, когда Кэм наконец дозвонился до Гарри и появился в дверях спальни.
Прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, он с сомнением посмотрел на кровать.
– Думаешь, тебе достаточно этих одеял?
– Ха-ха. – Гвен едва удержалась, чтобы не предложить провести пробное испытание. – К тому же и радиатор работает. Все будет прекрасно.
Кэм помолчал.
– Я поставил новые замки, и мобильник у меня с собой. Так что не тревожься.
Они вместе спустились вниз. Уж не собирается ли он уйти прямо сейчас, спросила себя Гвен.
– Мне надо выпить. – Кэм провел ладонью по волосам.
– Есть «Саузерн комфорт».
Он поморщился.
– Какой разборчивый. А как насчет красного вина?
Гвен открыла бутылку, налила в два стакана. Сама ситуация, в которой она оказалась, выглядела нереальной. Кто-то проник в дом и испортил бойлер. Намеренно. Она провела в Пендлфорде всего лишь неделю, но уже возбудила в ком-то такую ненависть. Гвен отпила из своего стакана и протянула другой Кэму.
– Останемся здесь? По-моему, сейчас это самая теплая комната.
Кэм пожал плечами, сделал глоток и скривился.
– Боюсь, не самое лучшее, – сказала Гвен и тут же разозлилась на себя за малодушное извинение. Она поиграла кольцом на большом пальце. – Откуда у меня чувство, что ты постоянно мной недоволен?
– Это же ты настаиваешь на том, чтобы остаться в доме в одиночку. Хотя было бы намного лучше…
– Нет, дело не в этом. У меня такое впечатление, что ты постоянно сердишься, но стараешься этого не показать.
– Неужели? – Кэм наморщил лоб. – Хмм. Не знаю. Но я не сержусь. Извини.
– Если ты сердишься из-за чего-то, я пойму, но было бы лучше, если бы мы все обсудили и ты выложил то, о чем стараешься не говорить.
– Я ничего не скрываю, – покачал головой Кэм, но смотреть ей в глаза не стал.
А вот Гвен решила высказать все без утайки.
– Я тебе уже сказала, что сожалею о том, как тогда все закончилось.
На лице Кэма ничего не отразилось.
– Давняя история.
– Да, много воды утекло.
– Дело прошлое. – Кэм пожал плечами. – Над пролитым молоком не плачут.
– Ага. Не зная броду…
– Что?
– Извини. Мне показалось, мы обмениваемся клише.
Некоторое время оба молчали, потом Кэм сказал:
– Как теперь выглядит гостиная?
Гвен покачала головой.
– Не очень хорошо. – Она показала окрашенную стену. Фиолетовое превратилось в серое, но проступало местами, придавая комнате непристойный вид.
– По-моему, тебе нужна еще одна покраска.
– Или огнемет. Но, по крайней мере, в гостиной не так плохо, как в столовой.
– Так плохо?
– Посмотри сам. – Гвен открыла дверь, дав Кэму возможность полюбоваться жуткими обоями и потолком в трещинах. – Руби говорит, это небезопасно.
– Нет. Это только штукатурка. Все в порядке. – Он огляделся. – А вот обои… они психотические.
Они чокнулись и выпили. Выпил – и все кажется поправимым. Конечно, раньше, когда рядом был Кэм, алкоголь всегда вел к одному и тому же. Но с ним так было всегда… даже без алкоголя. Гвен выпила еще, в желудке потеплело, и тепло, растекаясь по телу, вступило в схватку с холодом и сыростью столовой.
– Извини, я тогда не попрощалась. – Слова выскочили раньше, чем она успела остановиться.
Кэм замер.
– Не смогла. – Гвен не отрывала глаз от покачивающейся в стакане жидкости. – Если бы я увидела тебя или поговорила с тобой, то не смогла бы уехать, а я тогда думала, что должна уехать во что бы то ни стало.
Она услышала какой-то шорох, и в следующий момент Кэм уже был рядом. По коже побежали мурашки, а через разделявшее их пространство проскочил – по крайней мере, ей так показалось – электрический разряд. Она застыла, не дыша, мысленно умоляя его придвинуться, обнять, сказать эй, малыш, как бывало когда-то.
Он откашлялся.
– Я пытался тебя найти. Уже после того, как ты уехала. Разговаривал с твоей матерью, но она не пожелала помочь.
Гвен могла представить, как это было. В то время они с Глорией ругались едва ли не каждый день. Возможно, Глория боялась, что Кэм приведет ее домой.
– Твоя сестра сказала, что не знает, где ты.
– Так оно и было.
– Как ты смогла? – Кэм по-прежнему не смотрел на нее. – Взяла и бросила всех. Не только меня – всю свою семью, всю свою жизнь. Ты не скучала по ней?
– Нет, – соврала Гвен.
Они стояли рядом, почти касаясь друг друга, потягивая вино и глядя на переплетающиеся цветы и лозы.
Еще через пару глотков Гвен начала видеть в узорах фигуры. Сплетающиеся фигуры. Она отступила от Кэма и вышла из комнаты.
– Давай сядем.
На кухне было лучше. Светло, чисто и никаких порнографических обоев. Они сели за стол, и Гвен открыла жестянку с печеньем.
Кэм поморщился.
– Только не с выпивкой.
– Здесь темный фруктовый кекс. Бренди в нем столько, что можно утопить корабль.
Он взял слайс кекса, откусил немножко, а Гвен поймала себя на том, что, позабыв обо всем на свете, не сводит глаз с его рта. Кэм проглотил, и она едва удержалась, чтобы не наклониться и понюхать его шею. Господи.
Он отодвинул кекс и приложился к стакану.
– Почему ты решила, что тебе надо уехать? Мне казалось, все было хорошо… – Кэм не договорил. Покачал головой. – Впрочем, забудь, что спрашивал. Не знаю и знать не хочу. Теперь все в прошлом.
Прежде чем Гвен успела как-то отреагировать на такое заявление, он добавил:
– Что ж, расскажи-ка, чем ты занималась эти тринадцать лет.
Гвен даже моргнула от неожиданности. Хотя… Ладно.
– Ну же. – Кэм наклонился вперед. – Мне интересно. Правда.
Он не хмурился, не изображал равнодушие и, наверно, впервые за последние дни показался ей искренним. Гвен сделала еще глоток и заговорила о своей работе. Рассказала о «Любопытных мелочах», о том, как начала с продажи собственных творений, как потом, занявшись поиском винтажных миниатюр для настенных витрин, стала выискивать другие клевые вещицы и выставлять их для продажи.
