Кэти снова открыла рот, но Гвен подняла руку.
– Пожалуйста. Твоя мама только-только начала со мной разговаривать.
После двух огромных чашек горячего шоколада они побаловали себя маршмеллоу, о котором Кэти отозвалась так: «Они, типа, полная фигня, пока их не расплавишь», и Гвен посадила племянницу на автобус до дома. В близости к Бату есть свои преимущества, подумала она, хотя не поняла и пятидесяти процентов того, о чем говорила Кэти.
Вечером, когда Гвен разглядывала некротические стены гостиной – интересно, нет ли среди всего оставленного Айрис хлама банки какой-нибудь яркой краски? – в прихожей зазвонил телефон. Мысленно добавив к списку обязательных к покупке вещей сначала столик в прихожую, а потом беспроводной телефон, она поспешила снять трубку. Звонила Руби.
– Спасибо. – Голос Руби звучал на удивление спокойно. – Я имею в виду за сегодня.
Гвен едва не выронила трубку.
– Кэти просто сияет, – продолжала сестра. – Я такой жизнерадостной несколько недель ее не видела.
– Мы с ней пили горячий шоколад, – только и нашлась Гвен.
– Не дома? И она была не против показаться с тобой на людях?
Гвен почти оскорбилась, но теперь уже расслышала в голосе Руби нотки обиды.
– Уверена, это ненадолго. Просто я ей в новинку.
– В любом случае я тебе благодарна.
– Всегда рада помочь.
Руби помолчала, словно в нерешительности, и выпалила на выдохе:
– Она уже снова просится к тебе.
– Я только за.
– Как-нибудь после школы?
– Конечно, – сказала Гвен и, не удержавшись, добавила: – Если ты не против, чтобы Кэти проводила здесь время.
– Я же сказала, что мне очень жаль, – едва слышно отозвалась Руби.
– Вообще-то не сказала, – возразила Гвен. А потом я уехала, и ты даже не попыталась связаться.
– Так ты хочешь поговорить об этом сейчас?
Гвен с такой силой сжала трубку, что побелели пальцы. Усилием воли она заставила себя расслабиться.
– Меня любое время устроит.
– Я вовсе не имела в виду, что ты какая-то плохая. Просто вырвалось. Я испугалась.
– Если не ошибаюсь, ты употребила другое слово – дурная. – Гвен не хотела, чтобы напоминание прозвучало упреком, но обида вырвалась, как пузырьки из шампанского, и добавила резкости.
– Послушай, я сказала, что сожалею, но с чувствами ничего поделать не могу, – тоном праведницы произнесла Руби.
– Это был карточный фокус. Из набора «Юный волшебник».
– Понимаю. Теперь.
– У меня на голове был фетровый колпак. Кэти вытащила из него Мистера Бан-Бана.
На другом конце линии молчали. Глядя на потрескавшуюся краску, Гвен собиралась с силами, чтобы не поддаться эмоциям.
– Я думала, что кролик настоящий, – сказала наконец Руби. – Он был такой пушистый. Мне показалось… Я думала…
– Ты думала, что я… Что? Провожу ритуал жертвоприношения с живым кроликом на глазах у твоей одиннадцатилетней дочери? Ты действительно думала, что я бы сделала такое?
– Мама бы сделала.
Гвен скрипнула зубами.
– Я не Глория.
– Знаю. Знаю, что отреагировала немножко резковато.
От изумления Гвен даже открыла рот.
– Может быть, я подавляла определенные чувства. Мой учитель йоги говорит, что я очень зажатая.
Гвен закрыла глаза.
– Какие чувства?
– Мне казалось, что мама любит только тебя, а меня считает пустышкой.
– Это неправда. – Гвен покачала головой. – Мама злилась на меня за то, что не пользуюсь даром. – Она изобразила в воздухе кавычки, заключив в них последнее слово, хотя Руби, конечно, этого не видела.
– По крайней мере, у тебя он был. На меня она смотрела как на приемную. Будто не понимала, кто я такая и как забрела в ее дом.
Тот материнский взгляд Гвен помнила хорошо.
– Ты же знаешь, что она смотрела так на каждого.
Руби вздохнула.
– А ты помнишь, как она брала чью-то визитку, читала и сразу же указывала человеку на дверь? Даже если этот кто-то умолял ее со слезами на глазах.
– Господи, да. Я и забыла уже. Помнишь мистера Барнса?
Сестры помолчали, вспоминая, как брел по улице, едва волоча ноги, их преподаватель математики, сраженный новостью о том, что жена обманывала его в течение пяти лет до самой своей смерти.
– Да, била она наотмашь.
– Никогда никого не жалела.
– Почему? – взорвалась Руби. – Почему она была такой? Сколько раз нам приходилось переезжать после того, как она рассердила слишком многих.
– Ты у кого это спрашиваешь, сестренка?
– Ну так спроси у нее. Ты уже звонила ей насчет дома?
– Зачем? Сообщить, что я живу на запретной планете? Вот уж нет.
– А надо бы. Если начнет кричать, всегда можно положить трубку. К тому же теперь ситуация совсем другая. Айрис там больше нет.
– Нет. – Гвен скользнула взглядом по багровым стенам. Они, казалось, давили на нее со всех сторон. – Вроде бы нет.
Глава 8
Хелен Б. из двадцать первого номера пропустила третье воскресенье подряд. Обычно она заходит, когда выгуливает эту свою забавную собачку. Что-то случилось, но я пока не знаю что. Возможно, причина в этом неприятном, злобном мужчинке, за которого она вышла замуж. Вот же дурочка. Я так устала сегодня, и мне снилось море. Если бы можно было остановиться. Мать частенько говорила «не суй нос не в свои дела». Жаль, что я ее не слушала. Я устала от всех этих людей, всех этих жизней. А ведь я ничего этого не просила.
И все-таки.
Какой же он мерзкий тип.
Гвен прищурилась. Пока читала, день успел уйти в сумерки. Она поднялась и включила свет. Никогда еще она не ощущала такой близости к Айрис – бабуля была абсолютно права. Хелен Б. и ее отвратительный муженек нисколько не касались Айрис. И Мэрилин Диксон нисколько не касались самой Гвен. Вот только легкий зуд, начавшийся за левым ухом и распространившийся на спину, говорил другое и называл ее большой, жирной лгуньей.
Гвен пролистала несколько страниц, пока не наткнулась на знакомое имя.
Мэрилин нужно научиться быть самостоятельной, стоять на собственных ногах. Невозможно, чтобы она бегала ко мне с каждой своей мелкой проблемой. Сегодня попросила наложить заклятие на Джона из магазинчика на углу только лишь за то, что он неправильно дал ей сдачу. Этой женщине необходимо хобби.
