Она замерла на пороге третьей спальни. Окно выходило в сад, за которым начинались поля; полоса деревьев на горизонте выглядела так, словно кто-то провел углем по блеклому небу. Ничто в этой комнате не наводило на мысль о девочке-подростке, но Гвен поспорила бы на деньги, что когда-то здесь жила Глория. Лежала на узкой кровати и смотрела на потолок в трещинах, невысокий книжный шкаф, прикроватную тумбочку. Она выдвинула ящики стоящего под окном комода. Первые три, выстеленные полинявшими обрезками обоев, были пусты. Нижний заклинило, и Гвен пришлось сесть на пол, чтобы открыть его. Рассыпанные фотографии, стопка заклеенных пакетиков с семенами.
Гвен перебрала фотографии, среди которых нашлась одна с Глорией. Глория стояла рядом с высокой женщиной, должно быть Айрис, и смотрела не в камеру, но куда-то в сторону. В отличие от ее матери. В какой-то момент Гвен показалось, что бабушка смотрит прямо на нее.
Она позвонила Руби.
– Здесь есть снимки Глории. Хочешь, привезу показать?
– Нет.
– Ладно. – Гвен уже хотела дать отбой – сестринский долг исполнен, – но Руби не закончила.
– К тебе Кэти приезжала сегодня?
– Нет. Еще нет.
– Постоянно задает вопросы, на которые у меня нет ответов. Вроде того, почему тебя так долго не было. Почему ты не приезжала на Рождество, ну и все такое.
– На эти вопросы ты ответить можешь. Объясни, что сказала мне держаться от тебя подальше, что мне не разрешалось…
– Ты все об одном и том же. Я же сказала, что сожалею.
– Если уж на то пошло, то ничего такого ты не сказала. И речь не о паршивом игрушечном кролике из детского набора «Юный волшебник», а о том, что ты мне не доверяешь. И никогда не доверяла.
– Потому что ты не уважаешь мои чувства. Мой психолог говорит…
– У тебя есть психолог? В придачу к учителю йоги или эти двое – один и тот же развратник?
– Маркус не развратник. Как ты можешь такое говорить, – сорвалась Руби. – Ты такая предвзятая.
– О да. Это же я ограниченная. Ага.
– Да, кое в чем ты живешь косными представлениями. И ты не умеешь прощать. Я совершила одну-единственную ошибку, причем давным-давно, и ты никак не можешь ее забыть.
– Мне было бы намного легче сделать это, если бы что-то изменилось, но все ведь осталось по-прежнему. Ты и сейчас отреагировала бы так же.
– А вот и нет, – возразила Руби. – Я была тогда напугана и сердита.
– И чего это, кстати, скажи на милость, ты так рассердилась? Арестовали-то меня.
– Ты могла постараться и не… ну, сама знаешь… не пользоваться своими способностями. Оставила бы все как есть, и полиция не стала бы тебя допрашивать.
– Не допрашивать. Меня арестовали. Как подозреваемую в убийстве.
– Какая разница. Но ты пыталась? По-настоящему. Серьезно. Ты хоть раз пыталась быть нормальной?
– Но я же знала, где мальчик. Просто знала. По-твоему, мне не следовало говорить полиции? Я понятия не имела, что он мертв, да и в любом случае это не имело значения. По-твоему, я должна была молчать, даже если сохранялся шанс, что он еще жив и я могла спасти его? А о его семье ты подумала?
Гвен услышала в трубке дыхание Руби.
– Ладно, ладно. Может, я злилась не из-за того случая. Неважно. Но ведь это проявлялась постоянно… в повседневной жизни.
– Это не переключатель, черт возьми. Я не могу выбирать. Последние десять лет я только и делала, что старалась не пользоваться им, не обращать внимания на знаки, делать вид, что я не знаю того, что мне не следует знать. Но это невозможно. Я чувствовала себя несчастной. – Да так оно и было. Она чувствовала себя несчастной. – Это как носить туфли на размер меньше. Они постоянно жмут, а ты убеждаешь себя, что все в порядке, что ты к ним привыкнешь, разносишь, и ходишь, ходишь, и каждый шаг – мука, и ты начинаешь думать только о том, как бы сбросить их к чертям собачьим.
– Пожалуйста, не говори Кэти, – вырвалось у Руби.
– Я уже обещала, что не стану ни о чем таком рассказывать…
– Я не о том. Не говори ей, как я себя вела. Мне самой стыдно.
– Ладно.
– Она и без того меня ненавидит, а если узнает, что я вела себя как последняя дрянь, с ее новой любимицей…
– Ты не вела себя как последняя дрянь. – Гвен улыбнулась. – Но сделай кое-что для меня взамен. Пойдем сегодня в паб.
– В Пендлфорде?
– Мне же надо обживаться. Знакомиться с людьми.
– Ты головой не ударилась? Вот уж никак на тебя не похоже.
– Не смешно. – Гвен попыталась собраться с мыслями. – Я здесь, наверно, с ума схожу. Надо хоть иногда выходить из дома.
– Просто ты надеешься встретиться с Кэмероном Лэнгом, – поддела ее Руби, но Гвен вздрогнула, словно от пощечины.
– Что? – спросила Руби. – Что случилось?
– Ничего.
Я воспользовалась даром у него на глазах, и он сбежал. А потом я дала человеку сушеный лимон от заклятия, и теперь Кэм, наверно, считает меня сертифицированной сумасшедшей.
– Хорошо. Я приду. Буду ждать тебя там. Но только без этих твоих штучек, о’кей?
«Красный лев» остался таким же уютным, каким и помнила его Гвен. В камине потрескивал огонь, голоса сливались в уютный шелест. За стойкой стоял Боб, обслуживавший на две стороны, так что она забралась на табурет и стала ждать Руби. Неподалеку парочка спорила о том, взять ли по бокалу вина или целую бутылку. Какой-то плотный мужчина протиснулся в щель между Гвен и парой. Спущенный галстук, расстегнутая верхняя пуговица, раскрасневшееся лицо. Алкоголь? Или засиделся у камина? Гвен прижала ноги к табурету и отвела взгляд.
– Извините?
Гвен повернулась, хотя и без особого желания.
– Надеюсь, вы поможете решить спор. – Ей в лицо ударил тяжелый запах лагера. – Вы модель или актриса?
– Ужасное вступление. Ни капли оригинальности. Все настолько плохо, что, по-моему, вы даже и не хотите, чтобы у вас получилось. А это уже выдает плохие манеры.
Глуповатая улыбка на лице незнакомца слегка поблекла.
– Нет, я серьезно. – Он ухмыльнулся. – Позвольте вас угостить.
– Нет, спасибо. Почему бы вам не вернуться к друзьям?
Гвен уже заметила группу примерно одинаково одетых парней, которые без лишней скромности пялились на нее. Один из них, с похожими на тростник темными волосами и в пурпурной рубашке, ткнул соседа локтем в бок и громко расхохотался.
А вот новоявленный ухажер смотрел на нее с возрастающим интересом. Вот же досада. Хотела развлечься, да только ничего хорошего из этого у нее никогда не получалось. Теперь она стала для него вызовом.
– Хотя бы поговори со мной немного. – Он раскинул руки. – Мы же оба человеки, да? Скоротаем время вместе.
