Она посмотрела в зеркало.
– Ни фига себе.
– Не нравится? – забеспокоилась Ким. Появившаяся в зеркале Руби показала большой палец.
Гвен подняла руку к шее и коснулась голой шеи. Повернула голову.
– Замечательно, – машинально сказала она. И определенно по-другому.
– Надо посушить, чтобы все улеглось как надо.
– Угу, – согласилась Гвен. Вот только есть ли дома фен?
– Но и так уже хорошо. А завитушки сами вернутся.
– Мне нравятся завитушки, – сообщила Гвен.
– Знаю. – Руби улыбнулась сестре в зеркале. – Мне тоже.
– Спасибо, – сказала Гвен, разглядывая себя, новую. – Мне даже как-то не по себе. Но по-хорошему.
– Мило, – одобрила Ким. – Хоть сейчас на рекламное фото.
Возвращаясь домой, в Эндхауз, Гвен выбрала длинный маршрут через центр Пендлфорда. Уже горели уличные фонари, мягким светом подчеркивая прекрасную архитектуру церкви и городского моста. Пешеходы шли по тротуарам, кутаясь от холода в пальто, и каменная рыба замерла над крышей, раскрыв рот, словно собиралась что-то сказать.
Так, пребывая в состоянии странной мечтательности, сопутствовавшим ей весь день, Гвен и свернула к Эндхаузу. Машина одолела подъем, и ей открылся дом. В прихожей и на кухне – там, где она его и оставила – горел свет. Над передней дверью поблескивало мозаичное стекло. Щель между зелеными клетчатыми шторами на кухне рассекала тьму яркой вертикальной полосой.
Заехав на парковочную площадку, Гвен еще с минуту сидела за рулем, глядя на каменное строение с запущенным садом, на крышу с пятном от отвалившейся черепицы, и в какой-то момент ощутила тупую боль в солнечном сплетении, такую сильную, что ей пришлось согнуться, опустить голову на руль. Она вдруг почувствовала, что вернулась домой.
Руби позвонила в пятницу – она поговорила с кем-то из организаторов ярмарки в Бате и выяснила, что там как раз освободилось место.
– Место отличное. В Бате столько богачей. И денег у них точно больше, чем мозгов. Уверена, ты все свое продашь.
– Спасибо.
– Я не в этом смысле, – быстро добавила Руби.
– Все в порядке. Спасибо. Серьезно. – Гвен положила телефон, немножко ошеломленная внезапным интересом со стороны сестры.
Еще бóльший сюрприз ждал ее утром в субботу, когда Руби и Кэти заявились к ней до начала пендлфордского рынка. Кэти только что не приплясывала от волнения.
– А у нас для тебя кое-что есть. Подарок.
– Это для работы, – сказала Руби, – так что не переживай.
– Мне скоро надо ехать. – Гвен уже сложила вещи в фургон и заливала кофе в термос.
– Мы решили, что тебе нужен новый лук. – Кэти протянула дорожную сумку. – Чтобы соответствовать теме.
– На меня все равно никто не смотрит. – В голосе Гвен прозвучали сердитые нотки.
– Ты представляешь компанию. Ты – часть бренда, – сказала Руби. – Это как… ну… Ты же не пойдешь к парикмахеру, у которого неухоженные волосы.
– Мама права, – поддержала ее Кэти. – Вид у тебя сейчас неподходящий. – Она подняла руки, изображая фоторамку. – Режет глаз.
– Спасибо, о любимейшая моя племянница. Напомни, чтобы я не пекла тебе больше кексов.
– Не хочу сказать ничего такого. Для обычного дня ты выглядишь нормально – типа, сходить в супермаркет или куда-то еще в этом духе.
– Не проходит. – Гвен покачала головой.
– Но сегодня тебе нужно выглядеть так, словно ты сама носишь то, что продаешь. Как будто это часть твоей жизни, – морща лоб, объяснила Кэти.
– Это и есть часть моей жизни.
– Вот именно. – Лоб у Кэти разгладился, как пластилин, лицо посветлело, словно она выиграла спор. Юность.
– Даже не пытайся спорить с этой упрямицей, – вмешалась Руби.
– Интересно, от кого это у нее, – пробормотала Гвен.
– От папы, – сказала Кэти.
– От отца, – сказала Руби.
Мать и дочь рассмеялись.
Прекрасный момент семейного единства, но ведь эти двое сговорились вытащить ее из любимых джинсов. Гвен расстегнула молнию и заглянула в сумку. Внутри лежало что-то красное и цветастое. У нее замерло сердце.
– Это платье. Я хотела достать дизайнерское платье, но мама сказала, что ты никогда его не наденешь.
– Она абсолютно права.
– Так что вот – это чайное платье. Посмотри – оно само совершенство. – Кэти говорила с уверенностью, присущей ее возрасту.
Гвен вытащила платье из сумки и подняла.
– Оно пошито из пары штор?
– Нет. Оно красивое, – твердо подтвердила Кэти. – И оно сшито из волос ангела и крылышек бабочки. Красота!
Гвен невольно рассмеялась.
– Хорошо, хорошо. Я примерю это треклятое платье. – Она демонстративно протопала вверх по лестнице, заслужив неодобрительные отклики сестры и племянницы.
Платье оказалось чуточку длинновато, но хорошо облегало грудь и подчеркивало талию. Она взглянула на себя в высокое зеркало в шкафу Айрис и покачала головой. Хорошо, что хотя бы рукава не короткие.
Внизу ее встретили Руби и Кэти. Руби склонила голову набок и поднесла палец к губам.
– Очень даже неплохо.
– Вот теперь лучше, – одобрила Кэти. – Но понадобятся каблуки.
– Я не простою целый день на каблуках, – возразила Гвен.
– Красота требует жертв, – напомнила Руби и извлекла из сумочки пару красных туфелек.
– О боже, – вздохнула Гвен, проталкивая ноги в обновки.
– Знаешь, мне это и в голову не приходило, пока Кэти не сказала что-то, но… тебе это не кажется странным?
Швы резали бока, туфли жали. Гвен разволновалась из-за хлопот и чувствовала себя немножко нелепо.
– Что?
– Ты продаешь эти роскошные вещи, но они не твои.
Гвен непонимающе уставилась на сестру. Нет, Руби была права, и Гвен понимала, что она права. Неужели я так мало думаю о себе? Но чтобы сестра одобрила то, что она делает?
– Ты уже начала пользоваться «Ибэй»? – спросила Кэти, крутя кончик винтажного боа из перьев.
– Этот пункт у меня в списке, – заверила ее Гвен. – Спасибо за платье, за туфли и за… за то, что убила и растоптала мое чувство моды. А сейчас, боюсь, мне пора ехать.
– Тебе помочь сегодня? – торопливо выпалила Кэти.
– Помочь? Конечно, но только если ты действительно хочешь. И если твоя мама не против.
Руби пожала плечами.
– Не против. А помощь тебе не помешает.
