– Мне надо вернуться к моим каннеллони. – Она не собиралась рассказывать ему ни о Лили Томас, ни о записях Айрис, ни о людях, обращающихся за помощью, которую она не могла оказать. Нет, она не станет еще одним бременем, еще одной проблемой, решать которую придется Кэму.
На его лице лежала печать усталости, тревоги и печали. Она протянула руку и погладила его по щеке.
– Ты хотел чего-то еще?
Он обнял ее за талию.
– Ты не оставляешь мне выбора.
– Я… – начала Гвен, но закончить не смогла. Его губы мягко коснулись ее губ, и все мысли полетели кувырком. Больше, чем чего-либо еще, ей хотелось погрузиться в него, проникнуться его твердостью, уверенностью, чудесным запахом. Но вместо этого она собралась с силами и отстранилась. Кэм снова притянул ее к себе. Поцеловал еще раз.
– Нет. Мне нужно закончить с пастой.
– К черту пасту.
Гвен рассмеялась и поцеловала его в ответ.
– И вот что будет дальше. – Он сжал ее в объятьях. – Мы поднимемся наверх, разденемся, и примем горизонтальное положение, и будем счастливы.
Лицо горело так, что Гвен испугалась, как бы не вспыхнули волосы.
– А потом ты поговоришь со мной. Расскажешь, что происходит, а я тебе помогу.
Гвен открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что сказать абсолютно нечего, и промолчала.
Потом она лежала, прижавшись к Кэму и вдыхая его запах, а он гладил ее по волосам.
– Разве нам не нужно поговорить?
– О птичках и пчелках я уже знаю. – Гвен услышала улыбку в его голосе.
– Еще бы. – Она прижалась еще теснее. – Нет. О наших бывших. О прошлых отношениях.
– Нет уж, спасибо.
Гвен подняла голову и посмотрела на него.
– Я не в том смысле, чтобы обмениваться ударами и вести счет.
– Уже хорошо. – Кэм вскинул бровь.
Гвен ласково его укусила.
– Нет, серьезно. Не думаешь, что нам надо поговорить о важных событиях в твоей и моей жизни за последние тринадцать лет? О людях, с которыми мы встречались и которые как-то на нас повлияли.
– Нет.
– На самом деле? – Гвен подтянулась повыше и села.
– Я отвечу на любой твой вопрос о женщинах, которых любил.
Ее больно царапнуло это слово – любил.
– Но о твоих знать ничего не желаю.
– Да? – Гвен постаралась не обидеться. – А разве тебе не любопытно? Хотя бы чуточку, а?
– Нет. – Кэм помолчал. – Хотя это не совсем так. Но тут вот какая штука. Рассудком я понимаю и принимаю тот факт, что мы долго были в разлуке и что у тебя были отношения с другими мужчинами. Но детали мне совсем не нужны.
Гвен притихла, пораженная и даже напуганная его самообладанием.
– Но вот что я тебе скажу. – Кэм протянул руку и погладил ее по щеке. – Я жил своей жизнью, был, как мне казалось, доволен и счастлив, насколько это возможно, но вот теперь ты вернулась, и я понимаю, что ошибался. То была бледная имитация счастья. Ничего подобного в отношении кого-либо другого я не испытывал. Никогда.
– О…
– Этого достаточно?
Гвен молча кивнула.
– Хорошо. – Он похлопал по матрасу. – А теперь иди сюда.
Много позже, после того как она уснула и проснулась и они начали все снова, Гвен потянулась и выбралась из постели.
– Не уходи. – Кэм потянулся за ней.
– Я ненадолго. Мне правда нужно закончить с каннеллони. Будешь вести себя хорошо, получишь чашку чаю в постель.
Кэм откинулся на подушку.
– О’кей. После всех этих упражнений у меня вполне может случиться обезвоживание.
– Вот именно.
Одеваясь, Гвен чувствовала на себе его взгляд. Белье пришлось собирать – бюстгальтер обнаружился под окном, носки на туалетном столике. Хорошая бросковая рука.
– А откуда, кстати, эта одержимость пастой? – поинтересовался Кэм.
Гвен натянула через голову футболку.
– Это на поминки по твоему дедушке. Знаю, твоя мать, скорее всего, обойдется кейтерингом, но прийти с пустыми руками было бы неправильно и неприлично. – Она подобрала джинсы. – А какие заказать цветы, это ты мне должен сказать. Если только он не хотел сделать пожертвование на благотворительность. – Лицо Кэма вдруг как будто окаменело. – Что?
– Похороны сегодня.
– Ох… – На мгновение у нее похолодело в груди. Но оцепенение тут же пробила ясная, точно оформленная мысль: и все равно он не просит меня стать частью его мира.
Сражаясь с одеялом, Кэм выбирался из постели.
– Я не упомянул об этом, потому что подумал, что ты в любом случае не захочешь пойти.
– Верно. – Гвен отвернулась. – Ты прав. – Кэм переживает тяжелую утрату, сказала она себе. В любом случае сейчас не время для разборок.
Он схватил рубашку и стал торопливо одеваться. Растерянность сменилась уверенностью.
– Не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной.
Это было уже слишком.
– Чушь, – не выдержала Гвен. – Ты не пригласил меня, потому что стесняешься показаться со мной. Не хочешь, чтобы нас видели вместе. Я не принадлежу к твоему кругу.
– Бога ради. Это же похороны, а не вечеринка, – отмахнулся Кэм.
– Перестань изображать из себя Повелителя Вселенной, – бросила Гвен. – Почему просто не сказать «извини», как сделал бы любой нормальный человек? Вовсе не обязательно постоянно быть правым.
– Но я прав. Это семейное дело. Похороны. К тебе оно не имело ровным счетом никакого отношения… – Он осекся. – То есть… я хочу сказать…
– Я прекрасно знаю, что именно ты хочешь сказать, – перебила его Гвен. – Ты считаешь, что я недостаточно хороша, чтобы быть частью твоей жизни. Что я не соответствую. Тебе нравится приходить сюда вечерком, не привлекая внимания, но ты никогда не пригласишь меня пообедать в городе, не рискнешь появиться со мной. И на эту чертову рождественскую вечеринку, которую устраивает твоя мать, меня никогда не пригласят.
– О чем ты говоришь?
– Я ведь не Фелисити, да?
– Нет, – раздраженно буркнул Кэм. – У меня с Фелисити ничего нет. Мне нужна ты.
– Так вот, меня ты не получишь. – Слезы уже текли по ее щекам. – Я заслуживаю того, чтобы быть с человеком, который не стыдится быть со мной. Я заслуживаю человека, который примет меня такой, какая я есть. – Гвен изо всех сил старалась не заплакать, и оттого голос звучал хрипло и ломко. Кэм смотрел на нее, как на сумасшедшую, и в какой-то момент она поняла, что ей наплевать. Последний раз она оставила Кэма, не простившись, потому что побоялась быть с ним откровенной. Повторять ту ошибку Гвен не собиралась. – Я заслуживаю быть с тем, кто на моей стороне. Для меня не важно, что ты не веришь в магию, но важно, что ты не веришь мне.
