Кэти посмотрела в зеркало, и девушка за стеклом посмотрела на нее. Черный карандаш и темно-красная помада добавили ей лет и решительности. Кэти едва узнала себя. Не перестаралась ли? Она взяла салфетку и потерла губы. Щеки горели, глаза блестели – удивительно, но результат понравился даже ей самой. Сейчас или никогда. Смех в телевизоре перекрыл звук закрывшейся внизу двери гостиной. Кэти представила родителей, уютно расположившихся на софе: отец лежит, опустив голову на колени матери, а та гладит его по волосам. Она даже не сочла это чем-то вульгарным. Разве что самую чуточку. Скорее придуманный образ отозвался ноющей болью. Как бы тоской по тому, чего нет.
Отец всегда запирал двери, даже когда все были дома. По его словам, он видел однажды новостной сюжет о некоем происшествии, который произвел на него сильное впечатление. Кэти попросила рассказать подробнее, но он только сжал губы, да так, что они побелели. Она открыла заднюю дверь и выскользнула наружу, потом снова заперла ее и положила ключ в карман.
Быть в городе ночью ей не полагалось, тем более одной и без разрешения родителей. Восхитительное волнение – приключение, побег из дома! – быстро сменилось страхом, когда она проходила мимо паба и из распахнувшейся двери на нее дохнуло теплой вонью, шумом и грубыми мужскими голосами.
Кэти прибавила шагу и свернула на боковую улочку, потом пересекла Милсом-стрит. Людей здесь было больше, и она почувствовала себя в большей безопасности, но толпа курильщиков возле «Уэзерспунс» выглядела агрессивной и пугающей.
Переходя с одной улочки на другую, Кэти удалялась от центра и приближалась к жилому району Батуик. Окна во многих квартирах оставались незашторенными, и комнаты за ними были освещены, словно сцены. Кэти видела книжные шкафы и кресла, камины и со вкусом подобранные обои. Такой культурный город, Бат. Она называла его мертвым. Прекрасно сохранившийся, но бездушный. Ей хотелось чего-то нового, современного, живого. Чего-то юного. Да, она признавала, что не знает, чего именно хочет, но надеялась, что узнает, когда найдет.
Приближаясь к Батуик-Хилл, Кэти упрямо гнала прочь нехорошие предчувствия. Да, темно и тихо. Да, деревья отбрасывают жутковатые тени. Но назад она уже не повернет – слишком далеко зашла, и Люк Тейлор ждет. То есть Кэти надеялась, что ждет. Где-то на улице. На вечеринки в дом Уилла Джонса ее никогда еще не приглашали. Его родители частенько бывали в отъезде, и Уилл со старшим братом уже прославились бурными гулянками. Слухи об этих вечеринках ходили самые разные: что соседи вызывали полицию, что такого-то вырвало прямо на улице, а такая-то лишилась девственности под горкой курток. Думать об этом Кэти себе запретила. Люк будет ждать снаружи. Потом он возьмет ее за руку и проводит домой. А потом поцелует. Все будет волшебно.
Дом Уилла стоял на полпути к вершине Батуик-Хилл. Массивный, он стоял на некотором удалении от дороги, занимая свое место в ряду себе подобных. Кэти проходила мимо извилистых подъездных дорожек и высоких стен; на другой стороне тянулись, уходя в темноту, высокие деревья.
Люк ждал ее у начала подъездной дорожки, и при виде его сердце Кэти, стремясь к свободе, прыгнуло к горлу.
– Пришла. – Он стоял, засунув руки в карманы и пряча голову в плечи. – Пойдем?
И они пошли к дому.
Теплое покалывание, начавшееся в пальцах ног, распространилось на все тело. Он ждал ее. Ее. Все было, как в кино. Даже лучше, чем в той сцене из любимого фильма ее матери, где Джон Кьюсак стоит на крыше машины. Даже лучше другой сцены, где Эдвард Каллен говорит Белле Свон, что она – его идеал героини. По крайней мере, не хуже. Ничего более волнительного в ее жизни еще не случалось.
За порогом ее накрыла волна тепла и шума. Все комнаты были забиты до отказа. Три девушки, на год старше Кэти, забрались на кофейный столик и смотрели на Уилла, который, постелив на колено салфетку, сворачивал сигарету.
– Выпьешь? – предложил Люк, и Кэти кивнула.
Он наклонился и крикнул ей в ухо:
– Вернусь через минутку.
Широкая спина Люка исчезла в плотной толпе, и Кэти вдруг почувствовала себя лишней. Пробившись к ближайшей стене, она прислонилась к ней спиной, сделав вид, что вечеринка ей не в новинку и одиночество – ее собственный выбор. Пары танцевали и целовались, знакомые и друзья громко перекрикивались, а она изо всех старалась показать, что нисколько им не завидует.
Пять минут показались часом, и она даже обрадовалась, когда Фрейя Халлет обхватила ее потными руками и прокричала задорное «привет!».
– Потрясно, да? – Раскрасневшееся лицо Фрейи блестело от пота, а ее дыхание несло запах чего-то крепкого.
Кэти улыбнулась и кивнула.
– Выпей водки WKD! – Фрейя сунула ей в руку бутылку с голубой жидкостью. – Я уже четыре зарядила! – Она высунула голубой язык и захихикала.
С Фрейей Кэти познакомилась на субботней музыкальной практике еще в начальной школе. Фрейя играла на альте, а ноты носила в кожаном кейсе, чему Кэти страстно завидовала. Сейчас подруга стояла, прижавшись лицом к обоям.
– Как. Жарко. – Она закрыла глаза и не произнесла больше ни слова.
Кэти сделала осторожный пробный глоток. Наверно, такой вкус мог быть у радиоактивного сквоша. Теперь, по крайней мере, она могла притворяться, что разговаривает с впавшей в полукоматозное состояние Фрейей, и надеяться на скорое возвращение Люка. Кэти отпила еще немного.
Через какое-то время она обнаружила, что в бутылке ничего не осталось, и испытала что-то похожее на гордость. Не считая глотка-другого отвратительного вина на день рождения и Рождество, Кэти не пила алкоголь и не знала, что такое опьянение. Правда, сейчас в ней проснулось чуть более теплое чувство к Фрейе, которая сползла на пол, спрятав любопытный узор, отпечатанный на лице текстурными обоями.
Пришло время найти Люка. Оторвавшись от стены, дававшей какое-никакое ощущение безопасности, Кэти отправилась на поиски. Переходя из комнаты в комнату, она уже начала спрашивать себя, есть ли в этом доме конец, когда оказалась в кухне, напичканной современными приспособлениями и сияющими гранитными поверхностями.
Застекленные двери вели в сад, и одна их половинка покачивалась от ветра. Кэти подошла ближе, чтобы закрыть ее, и уже протянула руку к хромированной ручке, как вдруг услышала знакомый смех. К смеху добавился голос, негромкий, с восхитительной хрипотцой и определенно мальчишеский. А потом ее глазам открылась картина, от которой по спине пробежал холодок. В падающем из окон свете Имоджен извивалась в объятьях высокого парня с мягкими каштановыми волосами.
Люк.
Возможно, Кэти ненароком выдала себя каким-то непроизвольным звуком, но в любом случае Люк поднял голову и посмотрел ей в глаза. На фоне освещенной кухни Кэти застыла в дверном проеме, как на экране телевизора. Она попыталась напустить на лицо беспечное выражение, но попытка не удалась. Мышцы сковал холод ужаса.
– Эй. – Люк произнес это так спокойно, словно и не лапал ее лучшую подругу.
