– А если я дам слово?
Он разочарованно поднял руку в перчатке.
– Нарушивший слово не верит слову другого.
– Вы приняли обязательство перед штатгальтером. То есть данное мне было притворным и ничего не значит. Я не считаю вас подлым, сеньор.
У атташе по культуре несколько иная мораль. Испанцу сложно это объяснить, он продукт другой эпохи, когда правила чести пытались выполнять хотя бы внешне.
– Тронут вашим участием. Но моё решение неизменно. Оружия не дам.
Он постоянно скашивал глаза на мой кинжал. Выхватить его и воткнуть в горло лейтенанта – дело одного мига, особенно после суровой школы Шико. В арсенале метательные звёзды, можно пробовать начать убивать их по одному, тем более первая же смерть даст мне меч, пистолет и панцирь, начиная со второй вооружу поляков… Нет! Не время. Ждать!
Очень трудно было сдерживать голландцев, в их головах вызрела идея бежать и сдать испанцев кому-то из пруссаков; надежда доставить хотя бы часть серебра в Роттердам их покинула, но намерение расквитаться с грабителями росло изо дня в день, а я твердил им то же самое: не время, ждать! Не имея возможности подтвердить слова хоть одним аргументом, я никому из них не доверял. Разве что дон Альфредо, но его подозрительный де Вильялонги держал отдельно – в крытой подводе. Наверно, подозревал, что тот передаст мне разговоры между солдатами. Но я уже поднаторел в испанском настолько, что понимал уже почти всё, в том числе разговоры антверпенцев, обсуждавших план ещё раз напасть на остальных, невзирая на все уговоры. Кто-то прикидывал вариант освободить меня и бежать во Францию, были даже идеи вернуть серебро протестантам и переметнуться на сторону Голландии. Отряд разваливался на несколько группировок, все готовы были вцепиться в горло другим, я уже сам не понимал, кто здесь за кого или против кого… Каким чудом лейтенант всё ещё держал испанское стадо в подчинении, я не понимал.
Ночью, в одном переходе от Магдебурга, меня разбудил толчок в бок. Я приготовился вставить пыжа ван Роотену, слизняк постоянно жаловался на мой храп и толкался, хоть сам от насморка хрюкал как лесной вепрь.
– Тихо, ваша светлость, прошу вас! – прошептал голос по-французски с ужасным акцентом. – Меня послал господин Олденбарневелт.
– Сколько вас?
– Двадцать! С мушкетами!
Я беззвучно застонал. Голландские скупердяи вгонят меня в могилу! В письме пенсионарию я без умолчаний описал сложную ситуацию с испанскими наёмниками. Если поначалу миссия представлялась сомнительной, сейчас мы везли живые деньги! Могли бы для подкрепления прислать хотя бы сотню…
– У нас бунт, отобрали оружие. Пруссаки уехали.
– Знаю! Второй день слежу. Думали встретить у границы Провинций…
– Испанцы передрались и зализывали раны. Поэтому опоздали. В строю не более полусотни, часть колеблется, но в бою они будут едины.
– Нападём сейчас, на спящих…
– Нельзя. Как вы отличите во тьме палатки испанцев от голландских? У меня и поляки есть. Трое связанных испанских солдат и дон Альфредо, их не выпускают из возка – это не переметнувшиеся к бунтовщикам.
– Ясно. Ваш план, сеньор?
Если бы сотня мушкетчиков, просто окружили бы их и заставили бросить сабли. А так…
– На рассвете, как только тронемся в путь, встречай нас на каком-нибудь узком повороте дороги. Стреляйте залпом, без предупреждения. Нас не заденьте. Мы ударим в спину. А там – как Бог пошлёт. Как тебя зовут?
– Ван дер Саар, ваша светлость! Да пребудет с нами святой Бенедикт…
Он исчез, а я подумал о предстоящей схватке двух святых. Испанцы предпочитают поминать святого Иакова.
Наутро двинулись в путь, подкрепившись скудным завтраком. Лейтенант прискакал в хвост колонны и обругал нас, что растянули караван. Я шепнул голландцам – не спешить, и мы только сделали вид, что начали подстёгивать лошадей.
– Не нравится мне это место, не нравятся чёртовы германские земли… Будь я проклят, здесь всё идёт не так! – бесился де Вильялонги.
Его тираду прервал гулкий мушкетный залп в сотне шагов впереди. Я мигом скатился с коня.
– Сеньор де Вильялонги! Начинается. Богом молю – дайте оружие! Вместе выстоим!
– Сейчас узнаю, что там. Ждать!
Он умчался вперёд, а я указал голландцам и полякам на телегу с моими пожитками. Конечно, люди лейтенанта её обыскали, но не обнаружили тайник. Не слишком богатый арсенал, но пяток сабель, дюжина пистолетов и несколько ножей там нашлись – лучше, чем ничего.
Два испанца, охранявших дона Альфредо и двух его спутников, умерли раньше, чем догадались, что их убивают. Заодно у нас прибавилось сабель и кинжалов. Имея всего один клинок на двоих, мы бросились на испанцев, одержимые единственным желанием – убивать!
Когда уцелевшие швырнули оружие на землю, угрюмо зыркая на бывших пленников, я пересчитал своих. Двое погибло, считая поляка, сражённого голландской мушкетной пулей-дурой. Десяток раненых. В общем, довольно-таки повезло.
Ван дер Саар шагнул навстречу сияющий, перекинув мушкет через плечо.
– Славно, что обошлись малой кровью, ваша светлость. Поступаем под ваше начало, – он брезгливо обвёл глазами пленных. – Что с ними? Прикажете повесить?
– Надо бы. Но мы не испанцы, решим по-христиански. Забрать оружие, деньги до последнего гроша. И будем отпускать по одному каждые полдня пути.
– По одному? – не понял мушкетчик.
– Если всех сразу – собьются в банду и начнут грабить путников, как под Антверпеном. Не питаю к германцам никаких тёплых чувств, но и такого свинства им не подложу. Без денег и оружия горячие пиренейские парни наймутся на какую-то работу. Или сдохнут.
В числе связанных я обнаружил де Вильялонги, угрюмого и с окровавленным плечом, нуждающегося в перевязке.
– Ван дер Саар! Дон Альфредо! Перевяжите лейтенанта. Он отправится с нами в Роттердам. Там решу его судьбу.
А моя судьба, похоже, решилась где-то повыше. Некто всемогущий позволил пожить мне ещё немного, ввязавшись в новые, куда более головоломные приключения.
Часть вторая. В борьбе за главный приз
Глава 1. Жена «святого» Альбрехта
При виде моей обветренной физиономии с выцветшими волосами и усами Исабель ощутимо вздрогнула, нахмурилась. Неужели я стал так непривлекателен для женщин? По крайней мере, ацтекские дарили мне благосклонность исправно.
Опустившись на колено, я заметил, насколько инфанта подросла. В этом положении её сапфировые глаза оказались чуть выше моих.
Но, главное, прелестное дитя успело превратиться в девушку. Бывает, ангелоподобный ребёнок по мере приближения к совершеннолетию приобретает отталкивающие черты, Исабель чаша сия миновала.
