На постое я держался как можно дальше от августейшей спутницы и даже флиртовал с баронскими дочками. Сдержанность при чужих вознаграждалась сторицей: откидывалась занавеска в окне кареты, и белые пальчики в перчатке призывно указывали составить компанию.
Выслушав историю набоковской Лолиты, инфанта минут пять рассматривала снежные пустоши. Что переваривалось в её хорошенькой головке, понять невозможно, потому что по окончании паузы испанка огорошила меня неожиданным заявлением:
– Вы не тот человек, за которого себя выдаёте.
От такого сюрприза я на время забыл не только испанский язык, но, наверно, и родной русский.
– Показать эдикт короля о присвоении титула?
Ничего более умного исторгнуть из себя не удалось.
– При чём тут титул… Его можно присвоить любому. Вы ни в коей мере не похожи ни на кого из испанских, имперских или французских дворян. Вы рассказываете мне стихи, отчасти непонятные и совершенно разные, явно сочинённые разными людьми. И никто таких стихов не слышал. Вы чудесным образом узнали о богатых землях за океаном. Только не нужно про старую карту, на дороге они не валяются, – с настойчивостью следователя НКВД моя прекрасная спутница привела очередной аргумент: – Вы изумлялись цветом моих глаз и объяснили, что с рыжими волосами сочетаются карие, зелёные, но не синие, что на моей внешности сказалась редкая игра хро-мо-сом. Не знаю, кто такие хро-мо-со-мы и с чем они играют, но уверена, во Фландрии тоже не знает никто. Кроме вас. Я уж молчу про советы в политике. Обычный придворный из свиты герцога Анжуйского, о вашем господине даже вспомнить противно, никак не мог осмыслить столько и предвидеть. Даже вращаясь около двух королей. Кто вы?
– Боитесь, что я ангел или демон?
– Не ангел. Они не бывают столь падкими на плотские утехи, – отрезала инфанта, демонстрируя следы детского максимализма. Можно подумать, с детства каждое утро завтракала с ангелами и изучила их повадки. – А если демон, то не боюсь. Потому что вы – добрый демон. Во всяком случае, для меня добрый. Итак, кто вы, Луи?
Приплыли. Человеку XVI века, очень ещё юному, нужно объяснить множественность миров и их взаимопроникновение. Почему бы сразу не общую теорию относительности и теорию струн?
– Дорогая Исабель! Если услышанное вами будет ещё более необычным, чем знание о дальних землях и хромосомах, вы не сочтёте меня сумасшедшим? Подумайте ещё раз. Мы немного научились доверять друг другу. Вы привыкли следовать моим советам, хотя бы некоторым из них. Бросать меня в тюрьму я бы точно не порекомендовал.
– Значит, у вас есть тайна. И вы с коварством опытного соблазнителя дразните меня ею?
– Есть тайны, которые лучше не знать.
– Есть ситуации, когда невозможно доверять обладателю тайны. Особенно если он претендует на полное доверие.
Припёрла к стене! Хотела правду? Получи!
Выслушав мой монолог, после стольких лет пребывания в этом мире мне самому показавшийся донельзя неправдоподобным, принцесса нахмурила лобик, до половины укрытый капюшоном меховой накидки.
– Стало быть, мы бы не тащились столько недель, а перелетели из Брюсселя в Мадрид самым чудесным образом?
– Не обязательно. Столь же чудесным образом вы бы поговорили с отцом, глядя в его изображение, и рассказали, как всё обстоит во Фландрии. Только обняться бы не смогли. Кстати, аэропорт в Мадриде мне не понравился.
Это я зря…
– Так вы лгали мне, Луи?! Говорили, что не бывали в Мадриде!
Она едва не подпрыгивала.
– В этом мире – нет. А тот мир и был тайной. Теперь вы её знаете. Больше никто.
– Даже духовник на исповеди?
– Конечно! Иначе бедный святоша или тронулся бы умом, или вызвал бы экзорциста.
Исабель, приняв оправдание, откинулась на подушки и чуть успокоилась.
– В каком году я умру?
Ничего себе спокойствие…
– Понятия не имею. Во-первых, не знаю, сколько прожила инфанта в том мире, увы, она не тот человек, чью жизнь изучают во всех школах и университетах. Во-вторых, этот мир отличается. И будущее его не предопределено. Мы сами делаем наше будущее. Вот, едем в Мадрид увещевать вашего отца не спешить с резкими действиями в Нидерландах.
Я кратко обрисовал, отчего история испанского величия в этой реальности оказалась короче, чем в покинутой мной.
– Значит, земли в Новом Свете должны принадлежать испанской короне!
– Я тоже делал эту ошибку, Исабель. Здесь – другой мир. Другая история развития. Мне пришлось несколько лет потратить, чтобы привыкнуть к иному порядку вещей. Вы здесь родились. Вам проще.
– Проще… Вы не понимаете, о чём говорите, Луи. Проще, это если бы меня выдали замуж за королевского сына с титулом герцога, мужчину, а не размазню. Я родила бы ему детей и сплетничала с дамами своего окружения, иногда танцевала на балах, музицировала… Не говорила вам? У меня есть талант. Это была бы простая, спокойная жизнь. Бог решил иначе.
– Не сомневайтесь, как только в Мадриде объявится свободная от брачных уз инфанта, найдутся желающие и посвататься, и помочь судьбу устроить.
– Говорите и при этом сами грустите, маркиз. Я же вижу. Вы усложнили мне жизнь ещё более. Поймите! Я – королевская дочь. Любимая. С детства приучена получать самое лучшее. Встретила вас, мужчину из другого мира. Показавшего, что и наш мир гораздо больше, прекраснее, шире… Советуете теперь смириться с участью жены герцога, рожать детей и сплетничать? А другое? В качестве кого вас представить королю? Отец первым делом в вас заподозрит французского интригана, врага, чьи козни привели к отделению от Испании половины Нидерландов!
Минута, не меньше, понадобилась, чтобы задать главный вопрос.
– Дорогая Исабель, а кем бы вы хотели представить меня королю?
Она совершенно по-детски шмыгнула носом. Или замерзла, или фыркнула. Поди пойми это создание…
– Равным себе. Равным нашему кругу. Вхожим в наш круг. Тогда… А, всё это пустое.
– И не светит мне корона вице-короля испанских владений в Клермонии.
– Вы не понимаете, Луи. Дело не только в отце. Есть мачеха. Есть дюжина испанских грандов, по родовитости соперничающих с королём. Двор – это…
– Это клубок ядовитых змей, если напоминает французский или польский.
– Нет. Скорее замок, в котором чётко определено, кто и где обитает. Чернь – во дворе. Знать – выше. Король в башне донжона. Поменять своё место сложно, почти невероятно.
– Французские титулы ценятся? Герцогство мне обойдётся дороже, но стоит попробовать…
– Не очень. И вы – не Габсбург. Не Валуа. Не из Лотарингского дома. И даже не Бурбон.
Эх, вселилась бы моя душа в дона Альбрехта… В Варфоломеевскую ночь он был сущим пацаном.
