– Когда мы вышли с утра из гостиницы, тут на лестнице лежал мертвый русский, – рассказал один охотник родом из Соданкюля.
– Мужику перерезали горло от уха до уха, – подтвердил второй. Еще никто не пришел убрать кровь, но труп все-таки унесли.
– Здесь ни одной ночи не осмелишься спать без ружья, – отметили они оба и принялись торговаться с Хуусконеном по поводу Черта: «Ну продай нам медведя! Мы возьмем его в Финляндию как дразнилку для собак, и не надо будет сюда таскаться их учить».
Пастор Оскари Хуусконен на минуту задумался. В итоге он все-таки решил оставить медведя при себе. Было бы бессердечно продавать друга, да еще и для такой работы, когда Черту пришлось бы целыми днями драться с разъяренными лайками.
– Пожалуй, для нас он слишком ручной, – сказали охотники, когда Оскари Хуусконен увел медведя мимо гостиницы. В универмаге Хуусконен купил себе пару теплых меховых шапок, а медведю – алюминиевую миску. Больше там толком ничего нельзя было купить. Перед возвращением на корабль пастор Хуусконен сходил ознакомиться с потрясающей экспозицией мурманского военного музея, посвященной героизму незамерзающего порта во время Второй мировой войны. Ужасающие бомбежки были вечным кошмаром для обслуги порта, ведь здесь разгружались военные корабли западных союзных держав под неослабным натиском немецких самолетов.
Под утро «Аллу Тарасову» отцепили от пристани и вывели на буксире в море, откуда она при тусклом свете летней ночи отправилась в свой первый круиз. Из сорокакилометрового фьорда корабль вышел в Ледовитый океан и дальше взял курс на восток. На завтрак финские бабушки потребовали неизменный утренний кофе, но им пришлось довольствоваться русским чаем. Они с шумом прихлебывали чай и ворчали, что шведским кораблям этот был не ровня.
Днем пастор Оскари Хуусконен объявил по радиосвязи, что у желающих есть возможность поучаствовать в лютеранском молебне в столовой. Туда пришло полсотни пассажиров, для которых Хуусконен произнес речь и прочитал молитву; Черт стоял на задних лапах рядом с пастором и крестился во время молитвы. Атмосфера создалась действительно приятная и благоговейная.
А вечером Оскари Хуусконен провел свое первое настоящее цирковое представление в ночном клубе. Судно было уже на восточной стороне Кольского полуострова, и кто-то увидел у борта «Аллы Тарасовой» бултыхающуюся белуху. Хуусконен рассказал слушателям о природе Северного Ледовитого океана, а затем перевел разговор на медведей, на то, что о них знал. Черт тем временем исполнял выученные трюки: по знаку Хуусконена кланялся на эстраде и сначала изображал дикого медведя – рычал, скалил зубы и лежал на сцене, как будто находился в зимней спячке. Во второй половине выступления Хуусконен показал, как медведь стал ручным и освоил многие человеческие навыки: Черт вытирал свой хвост, чистил зубы, стирал белье, гладил штаны и рубашки, подавал чай и чистил сцену. Между некоторыми номерами медведь мягко танцевал польку и летку-енку, и получалось вполне себе ничего. В качестве последнего номера Черт осенил себя крестным знамением, а Хуусконен зачитал длинные отрывки из православной всенощной. Публика аплодировала со слезами на глазах; выступление прошло великолепно, и всеобщее заключение было таким:
– Какой изумительный артист! А он правда верующий?
Медведь скрывается в чаще
«Алла Тарасова» обогнула Кольский полуостров, повернула на юг и поплыла из Баренцева моря в Белое через Горло, откуда круиз продолжился до Архангельска. Оскари Хуусконен ежедневно проводил на корабле молебны, а вечером выступал с Чертом в ночном клубе. Медведь быстро привыкал к публике, осваивал новые трюки и явно наслаждался выступлениями. Оскари Хуусконен научил Черта собирать пожертвования после каждого номера, и тот приносил хозяину приличные суммы денег.
Спустя четверо суток теплоход прибыл в Архангельск, где у Оскари Хуусконена появилась возможность ознакомиться с городом под руководством капитана Василия Леонтьева. Это был северный центр, построенный на низинном берегу реки, – холодный, тщательно отстроенный и запущенный. Центр из литого бетона был призван подчеркивать помпезность Советского государства, но на окраинах тянулись деревянные поселения, где стояли покосившиеся дома, скованные северной мерзлотой. Выражения лиц крепко застывали на зимнем ветру, развеиваемые лишь постоянным распитием водки – у молодых мужчин, звонким смехом – у девушек, когда они танцевали во флотском казино. Капитан Леонтьев показал Оскари и Черту музей под открытым небом – лесосплав по Северной Двине и целлюлозный завод. Позднее вечером они еще съездили за город в старую часовню из серых бревен, раскупорили бутылку водки и полежали на травостое, глядя на раскинувшуюся впереди архангельскую деревушку. Пятеро пьяных в стельку мужиков собирали сено, и капитан с пастором все время боялись, что старики рухнут на свои косы и отключатся на поле.
Медведю лежать на природе было приятно и весело: он втягивал дрожащим носом запах свежей травы, старался поймать ртом жужжащего шмеля и валялся на краю сенного поля, задрав ноги, как капитан и пастор. Ему тоже дали глоток водки, но водка ему не понравилась, он только сердито отфыркнул спиртное из горла.
Ночью они вернулись на корабль. Рано утром «Алла Тарасова» снялась с якоря и поплыла по подернутому дымкой морю к Большому Соловецкому острову. Там корабль отдал якоря на рейде с западной стороны. Над морем поднялся такой густой туман, что отправленные с острова моторные лодки и буксиры заблудились и начали жаловаться на затишье в мертвой зыби Белого моря, не находя дорогу ни обратно к острову, ни к кораблю с совершающими круиз финскими бабушками. Двенадцать часов «Алла Тарасова» стояла в водах к западу от острова, пока туман наконец не рассеялся и лодки не нашли подзор кормы корабля. К ним протолкнули трап, и стоглавая толпа бабушек высадилась на знаменитом острове-монастыре.
Финские гиды повели туристов осматривать достопримечательности. Капитан Василий Леонтьев в свою очередь вызвался составить компанию пастору Хуусконену и Черту. В качестве гида им досталась одетая в военную форму молодая женщина с припортовой телеграфной станции; женщина говорила по-английски, и у нее нашлось время рассказать о Соловецких островах, история которых полна всяких ужасов. Таня Михайлова была тридцатилетней субтильной белокожей женщиной, высокой, как многие русские, и обладала некоторыми аристократическими манерами. Она рассказала, что Соловецкие острова, этот архипелаг, занимали площадь почти в триста квадратных километров и что где-то в XV веке на главном острове собралось трое отшельников, Герман, Зосима и Савватий, и основали монастырь. Из монастыря православие распространилось на обширные территории вдоль берега Белого моря, как на север, так и на запад. Разведывательные походы и разбойничьи набеги местных жителей затрагивали и Финляндию. Монахи жили в суровой аскезе, и дивиться ими люди приходили издалека. Монастырь был богат и знаменит, пока в XX веке после революции его не закрыли. Началась ужасная лагерная история архипелага: Таня рассказала, что по острову нельзя сделать и шага, не наступив на землю с человеческими костями, – это останки заключенных.
