– Я тоже тебя поздравляю, – устало сказала жена. А затем добавила довольно желчно: – И зачем этой Астрид понадобилось лезть на столб? Неужели было не ясно, что от медведицы так не спастись? Теперь мне самой пришлось печь пироги и пряники сотням людей, как будто делать больше нечего. В саду вот совсем сухо.
– Не начинай, Астрид еще даже не похоронили.
– Вряд ли эту кучу пепла вообще надо хоронить.
Медвежонок вцепился в угол дивана. Саара хлопнула его по морде, он заворчал и забрался к Оскари на руки.
– Оставь, старуха, медведя в покое.
– Он погрыз мебель в первый же день.
Оскари Хуусконен осушил стакан до дна. Затем он снял черное пасторское облачение и переоделся в одежду для рыбалки.
– Я на остров – поставить сети.
– В свой день рождения?
– Что-то не хочется больше праздновать.
– Возьми зверя с собой, от него калом воняет.
Пастор Оскари Хуусконен взял медвежонка на руки и вышел из дома. Он сел в машину и поехал к берегу озера Нуммиярви, где стояла его лодка. Медведя он усадил на носу и принялся грести. Медвежонок сначала боялся воды, но, когда Оскари успокоительно с ним поговорил, тот унялся и погрузился в разглядывание пейзажа. Почти в километре от берега находился остров, на острове – несколько летних строений, одно из которых служило Хуусконенам рыбацкой хижиной. Пастор привязал лодку к пристани и выпустил медвежонка на землю. Затем он принес из сарая две сети и отправился ставить их у края камышовых зарослей. Медвежонок проследовал за занятым хозяином до конца пристани; он обеспокоенно поскуливал, но, поскольку пастор не поплыл на лодке дальше, он утих.
Оскари Хуусконен проверил на мелководье ловушку для рыб. На дне барахталось несколько окуней и плотва. Он предложил рыбу медвежонку, который сначала недоверчиво ее обнюхал, но, найдя съедобной, с аппетитом съел.
Закончив дела, пастор прилег на траву во дворе. Солнце садилось, белые облака окрасились в красный цвет. На ум приходили самые разные мысли о своей жизни и вере. Пятьдесят лет для человека – это много. Больше половины, гораздо больше половины жизни уже прошло. Чего он добился? Была ли его вера по-прежнему искренней и твердой? Ну… как сказать. Оскари Хуусконен выучился на доктора теологии, получил приход, у него было церковное звание, семья, этот домик на острове. Не так уж и много.
– Зато у меня есть свой медведь.
Медвежонок лежал рядом с пастором, вместе с ним созерцая закат.
Супружеские конфликты, новые виды спорта
Когда Оскари Хуусконену исполнилось пятьдесят, он почувствовал, что пасторская работа стала надоедать и утомлять. В молодости он умудрялся быстро обегать по Господним делам весь приход, тогда он занимал должность викария в Сомеро, а теперь нагрузка начала вызывать раздражение, да и вера больше не так вдохновляла. К счастью, церковная община Нумменпяя была так велика – более 5000 членов, – что пастору назначили помощницу, прыщавую и серую. Однако радости в его глазах не прибавилось. Почему на факультет теологии принимали таких неприглядных женщин, когда вполне можно было выбирать хоть немного более привлекательных студенток? На факультете теологии оказывались самые уродливые девушки университета, это уж точно, тогда как на историко-лингвистический факультет поступали учить французский просто безбожно красивые… На политологию шли наглые и оборванные курильщицы, но, опять же, чертовски сексуальные. Оскари Хуусконен помнил свою паству еще со студенческих времен.
В рамках проповеди внешняя красота вполне могла добиться большего, чем внутренний огонь – по крайней мере, когда дело касалось женщин. Когда-то пастор Хуусконен с энтузиазмом поддерживал их право принимать церковный сан, писал в газеты убедительные статьи о равноправии и тому подобном, но вышло из этого то, что вышло.
Что ж, помощница Хуусконена ничего не могла поделать со своим лицом. Сари Ланкинен была двадцатидевятилетней Христовой невестой, она пела псалмы и гимны, постоянно молилась, проводила литургии с дрожью в руках и в своей набожности была столь экзальтирована, что пастор даже испытывал стыд за себя.
Неделя после Ивана Купалы по обыкновению выдалась напряженной. Уже в понедельник утром Оскари Хуусконену пришлось разгрести в своем кабинете ворох официальных бумаг, сделать множество телефонных звонков, договориться о двух венчаниях и похоронах Астрид Сахари. Похороны пришлось откладывать столь необычайно долго из-за судебно-медицинского вскрытия и запутанного полицейского разбирательства, и лишь сейчас Астрид наконец отправлялась на заслуженный вечный покой.
Около десяти в канцелярию, печатая шаг, пришел лесоруб Юкка Канкаанпяя в сапогах на железной подошве и с защитным шлемом под мышкой. Он собирался жениться. Невеста непременно хотела венчаться в церкви. Только была загвоздка: в молодости Канкаанпяя порвал с церковью, и теперь ему, видимо, надлежало вернуться в число прихожан. В бурные коммунистические времена на исповедь он не ходил. Хуусконен постановил, что следует пройти конфирмационную школу.
– Что, прям школу? Это я с детьми должен водиться, хотя мне уже пятый десяток скоро?
Пастор объяснил, что отправляться в конфирмационный лагерь Канкаанпяя, конечно, не надо. Они условились, что лесоруб прочитает катехизис и вечером пятого дня придет к Хуусконену ответить урок, так что обязательный курс будет пройден на этой же неделе.
– В следующее воскресенье я готов провести вашу конфирмацию.
– И я смогу жениться?
– Хоть тут же.
– Но по-настоящему я не верю. Это ничего?
Пастор Хуусконен сказал, что истинность веры не так важна. Если Канкаанпяя хотя бы попытается подумать о Боге благосклонно, то все уладится.
– Есть разные виды веры, как крепче, так и слабее.
Лесоруб Юкка Канкаанпяя вызубрил лютеранский катехизис, выучил заповеди и их объяснения, другие разделы тоже, он основательно все усвоил, особенно пятый пункт – обязанности отца семейства по отношению к своим домочадцам.
Разобравшись с утренними делами, пастор Хуусконен зашел домой на обед и заодно покормил медвежонка. После обеда он отправился на восьмидесятилетний юбилей к консультанту по ведению домашнего хозяйства Эмилии Нюкюри. Старушка жила на окраине села в маленьком домике. Пастор выступил с краткой речью, гости спели 2-ю и 3-ю строфу гимна 278 и сели за праздничный стол. Речь зашла о похоронах Астрид Сахари: кто заплатит за них, если покойница была одинокой? Пастор рассказал, что у поварихи с этим все в порядке: на ее банковском счету осталась приличная сумма, на похороны точно хватит.
– Да уж, когда готовишь еду, без хлеба не останешься, – весело пошутила консультант.
На предвечернее время пастор Оскари Хуусконен договорился о встрече по поводу обновления церковной крыши. Из общины Лумпарланд на Аландских островах прибыли двое кровельщиков, чтобы сделать мерки и предложить подряд. Со своей стороны Хуусконен одобрил план и сказал, что уладит это дело в приходском управлении.
