Как только бухгалтерия и начальство достигало на корпоративах точно измеренной нужной степени опьянения и к ним приходил демон ностальгии, на середину комнаты вызывалась Веста. Спасибо, что не ставили на стульчик, как в детстве.
— Пой! — требовали от нее главбух, гендиректор и начальник административно-хозяйственной части.
Если первых двух еще можно было проигнорировать, то впасть в немилость к последнему означало, что кресла у тебя отныне будут без колесиков — зато колесики будут в мышке, клавиатура будет помнить 95-ю Винду, а стол своим скрипучим пением вечно напоминать из-за чего ты теперь страдаешь.
Не вариант.
Но раньше удавалось отделаться золотыми огнями на улицах Саратова и ходящими к водопою конями. Дальше Веста, наивно моргая, уверяла, что не слушает современную музыку — все, что младше шестнадцатого века. Зато может спеть «Зеленые рукава» и «Аве, Мария».
А вот теперь пришел ее смертный час. Неизвестно, сделал ли кадровый отдел, занимавшийся корпоративами это нарочно или ей просто сегодня хронически не везло, но теперь отделаться от пения всего известного коллегам песенного репертуара не удастся.
Застыв в нескольких шагах от входа, Веста всерьез решала — а не сбежать ли, пока не поздно? Как-то и испорченное лже-психологом настроение показалось ей не таким уж плохим, да и все приключение в перспективе виделось даже приятным. Ей ведь понравилось! Очень. И нравилось вплоть до момента, когда он обозвал ее проституткой.
Забыть эти несколько неловких секунд будет гораздо проще, чем пару часов позора имени современной эстрады!
Все познается в сравнении.
И даже сумма, оставленная в салоне, Весту сейчас не убедила.
Будем считать, что потеряла. Вместе с кошельком. Спасибо, господи, что взял деньгами.
Но — увы! — она опоздала с твердым решением всего на пару бесценных мгновений.
Стоило отвернуться от «Карнавала» и уже считать себя спасенной, как в спину отравленным клинком вонзился голос главной кадровички:
— Веста! Ну наконец-то! По тебе все уже соскучились! Ну что ж ты не заходишь?
Если целый день не везет, то даже несколько сладких оргазмов и еще вот это вот выражение лица кадровички, когда она увидела, что сделали с Вестой волшебницы из салона, спасти ситуацию не могут.
Хотя, конечно, делают ее чуточку приятнее.
8. Веста и ее сражение
Внутри ресторана веселье было уже в полном разгаре, дым стоял столбом, музыка гремела, метались разноцветные лучи прожекторов, подсвечивая еду нездоровыми синими и зелеными оттенками.
Старшее поколение сотрудников собралось в одном углу, где усиленно налегало на водочку и закусочки. Среднее скучковалось в кальянной зоне, где мерялось смартфонами и вейпами под вискарик. Младшее задорно отплясывало на танцполе, не выпуская из рук разноцветные коктейли.
Судя по тому, что еды на столах было намного меньше, чем алкоголя, опоздала Веста изрядно, и кондиция у народа была уже соответствующая… Зато пропустила официальную часть, что не могло не радовать.
— О, Веста, Веста! — замахали ей девчонки-переводчицы, с которыми они обычно ходили вместе обедать и сплетничать. — Мы тебе шампанское приберегли, «Асти Мондоро», как ты любишь!
— И бутербродов с икрой!
— И креветок!
— И «рафаэлки» твои любимые, иди скорее!
— А я клубнику у айтишников отобрала!
Все же они были такие милые! Ждали ее, берегли эту несчастную зимнюю, безвкусную как вата, клубнику, которую теперь придется есть из чувства долга. И пусть более традиционных и нажористых салатиков Весте не досталось, она удачно начала с шампанского, сразу догоняя — на голодный-то желудок и нервы! — присутствующих по уровню веселья.
Она даже успела расслабиться и краешком разума заметить, что жизнь-то налаживается, когда над столом нависла тень финансового директора.
«Ну все, — подумала Веста, натягивая на лицо вежливо-заискивающую улыбочку. — Щас сопью… спою!»
Но, оказывается, бывают вещи похуже караоке.
— Весточка, что ж ты к нам не подошла! — улыбнулась финдирша, жестом приглашая ее к столу, где сидела вся старшая женская часть фирмы. Из-под полы уже достали наливочки и настоечки, фирменную соленую семужку, огурчики по секретному рецепту и традиционные фаршированные грибочки от тети Оли — хотя в ресторан со своим вообще-то было нельзя.
Но молоденькие мальчики-официанты старательно отводили глаза, не решаясь связываться с главным женским боевым отрядом. Их и так уже каждого по разику за задницу ущипнули, о продолжении думать не хотелось.
Весту ласковость главной акулы их аквариума не насторожила, а зря.
Она отказалась от наливочек, похвалила грибочки и поперхнулась огурчиком, когда ее без перехода в лоб спросили:
— Ты уже вещички в Египет собрала?
— Нет, рано вроде… — проблеяла Веста, откладывая на всякий случай всю остальную снедь. Не кормить ее позвали, ох, не кормить!
— Тоже верно, десять раз передумаешь, погода изменится… — намекающим таким тоном сообщила финдирша.
Какая погода? Минус двадцать в Москве или плюс двадцать в Каире? Но это Веста решила вслух не говорить. Чувство самосохранения подсказало ей, что напоминать этим людям, что она едет в плюс двадцать из минус двадцати будет неосмотрительно.
— Дождик пойдет, например… — раздался голос кадровички.
— Ну или планы какие… внезапные появятся.
Веста покивала, а истребитель зашел на второй круг:
— А составила уже маршрут?
— Там же экскурсии…
— Точно!
— А список подарков?
— Не знаю, на месте посмотрю, — попыталась она отболтаться.
— То есть, ты еще не настроилась на поездку и не готова… Может не очень-то и хотела? — сделала мгновенный вывод пожилая редакторша из дальнего угла, заливая в себя очередную настоечку.
— Я?! — возмутилась Веста.
Она была в шоке. Это она-то не хотела? Она?
Да она сегодня оказалась в постели с незнакомым мужчиной, которого первый раз увидела за пять минут до этого только потому, что хотела полететь в Египет!
Да она сейчас хорошенько подумала, приняла для храбрости и решила, что, пожалуй, попросит еще раз Марьяну представить ее ведьме Кассандре! Только пусть теперь ее заранее встретят!
— Мы тут подумали, Веста, ты еще молодая, успеешь мир посмотреть… — истребитель вышел на боевую траекторию.
И бомбы посыпались на мирный город!
— Вся жизнь впереди.
— Денег потом будет больше, позволишь себе излишества.
— А сейчас… Сейчас-то что там делать?
