– Какое удивительное место! – воскликнула Хоуп, когда Гаэль сел рядом с ней. – Когда я ехала в Нью-Йорк, мечтала каждый вечер проводить в подобных заведениях. Но, несмотря на то что я живу здесь несколько месяцев, ни разу не видела ничего подобного.
– Да, этот бар напоминает мне старые фильмы, – улыбнулся Гаэль. – Кстати, я договорился с одной джазовой группой о том, чтобы они играли здесь во время свадебной вечеринки Фэйт.
– Так значит, мы отправимся сюда сразу после свадебного обеда? О, Гаэль, большое вам спасибо. Это же просто замечательно! Фэйт будет счастлива!
– Вообще-то здесь не проводят свадьбы, дни рождения и прочие торжества, – уточнил Гаэль. – Но, думаю, я смогу все устроить.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Хантер был прав, когда сказал, что вы знаете в Нью-Йорке всех и каждого.
– Поэтому он и послал вас ко мне.
– Да, и я ему за это очень благодарна! – с искренним чувством воскликнула Хоуп. – Без вас я бы ни за что не справилась с такой сложной задачей.
– Но ведь я помогал вам не бескорыстно, – поддел ее Гаэль.
– О, я знаю. Я в долгу перед вами и отлично помню об этом.
«Если у меня когда-нибудь будет свадьба, я хочу, чтобы она была такой же, как у Фэйт», – подумала Хоуп.
А будет ли у нее когда-нибудь свадьба или ей так и суждено умереть старой девой? От этой мысли у Хоуп перехватило дыхание. Будут ли у нее когда-нибудь любовные свидания? Встретит ли она настоящую любовь? Все эти годы она об этом как-то не задумывалась. И только сейчас поняла, как изголодалась по мужскому вниманию. Целых три дня Хоуп провела в обществе невероятно обаятельного и сексуального мужчины. И он, вольно или невольно, раскрыл ей глаза на всю ее одинокую и безнадежную жизнь.
Девушка чувствовала к Гаэлю самое настоящее влечение. Она не знала, хорошо это или плохо. Есть ли у нее шанс ему понравиться? Ей всего двадцать семь, она одинока и довольно симпатична. Но нет, успешному художнику нужна более опытная, живая и раскрепощенная девушка, чем она.
К счастью, бармен принес им коктейли и тем самым прервал поток безрадостных мыслей Хоуп. Она сделала большой глоток из своего бокала и закашлялась. На глаза ей навернулись слезы.
– Да уж, крепкая штука, – с трудом выговорила она, отдышавшись.
– В этом баре не признают полумер. Как вы?
– Такое ощущение, что у меня в желудке поселился огнедышащий дракон. А еще я чувствую себя так, как будто пробежала десятикилометровую дистанцию. Тяжело обнажать свою душу перед незнакомыми людьми, – призналась она.
– Я знаю.
Да, конечно же, Гаэль прекрасно понимал, что она ощущает. Ведь когда-то он на той же сцене поведал историю из своей жизни.
Выпитый коктейль, вся эта необычная обстановка, предупредительность и заботливое внимание ее спутника придали девушке смелости, и она решила задать ему мучивший ее вопрос.
– А о чем вы рассказали?
Он в задумчивости постучал пальцем по бокалу. Хоуп смотрела на Гаэля и чувствовала, что ее тянет к нему все сильнее.
– Почему вы вообще решили туда пойти? – спросила она.
– В то время у меня был затяжной творческий кризис, – медленно, как будто через силу, заговорил художник. – Я чувствовал, что мои фотографии становятся скучными и однотипными. Мне во что бы то ни стало нужна была встряска. Кто-то из моих друзей посоветовал отправиться в этот странный маленький театр. Изначально я не собирался ничего рассказывать. Я хотел просто послушать чужие истории. В то время я уже начинал ненавидеть свою профессию и боялся, что если скажу правду, то останусь без работы. Тогда я не знал, что разглашение чужих тайн в этом клубе строжайше запрещено.
– А все-таки о чем вы рассказали?
– Я не стал рассказывать о своем разочаровании в работе фотографа, даже когда узнал, что мои слова не выйдут за пределы той комнаты. Но благодаря этому необычному клубу понял, что нужно делать. И решил бросить работу фотографа и стать художником.
– А о чем вы им рассказали? – не отставала Хоуп.
– Не знаю почему, но я рассказал им о своей первой поездке в Париж. О том необыкновенном впечатлении, которое произвел на меня этот великолепный город. О посещении Лувра и других парижских музеев. Честно говоря, когда я посетил Лувр, то был немножко пьян. Но не до такой степени, чтобы перепутать Ренуара и Дега.
Он засмеялся. Хоуп, не отрываясь, смотрела на него. Ей нравился его смех.
– А потом я увидел «Олимпию». Я и сам не могу понять, почему она так меня поразила. Меня потряс не талант мастера, не необычность картины и даже не вопиющая сексуальность этого полотна. Сам не знаю, что меня так потрясло в этом полотне. Но я не мог выбросить «Олимпию» из головы. Наверное, дело в честности и откровенности этой картины. Еще никогда я не видел женщины, которая всем своим видом так честно заявляла, что ей нужно от отношений с противоположным полом, как это сделала Олимпия.
Хоуп поставила бокал на стойку и с удивлением уставилась на Гаэля.
– Но ведь Олимпия была куртизанкой.
– Да, – кивнул Гаэль. – Вот почему в ней не было ни капли притворства или лицемерия. «Возьмите меня. Только заплатите мне деньги за эту близость», – казалось, говорила Олимпия всем своим видом. Мне такие отношения гораздо больше по душе, чем ложь и лицемерие, которые отравляют жизнь большинства семейных людей и влюбленных пар.
Хоуп не верила своим ушам.
– Но ведь обычно отношения между мужчиной и женщиной не строятся на взаимной лжи, – удивилась она.
– Вы действительно в это верите?
Некоторое время она молчала, не зная, что ответить. Теперь, после его слов, вера в душе Хоуп в чистую и счастливую любовь заметно пошатнулась.
– Ну, мне хочется в это верить, – призналась она.
– Да, вы хотите верить в сказки о счастливой любви и прекрасных принцах, – мрачно произнес Гаэль. – Но в реальной жизни все это невозможно. Вы не можете не понимать, как редко встречаются честные отношения между мужчиной и женщиной, лишенные и тени лицемерия.
– Эй, не произносите при мне таких циничных вещей. Я не хочу смотреть на отношения так же мрачно, как вы. Почему вы перестали верить в любовь?
Художник улыбнулся. Немного зловеще и в то же время невероятно обаятельно.
– Я верю в любовь, – сказал он. – Люди могут влюбиться друг в друга с первого взгляда. Особенно в юности. Верю я и в страсть, сметающую все на своем пути. Но после свадьбы все меняется. Браки строятся на чем угодно, но только не на любви.
– На чем же?
– Обычно один супруг во всем зависит от другого. Чаще всего власть в семье достается мужу. В случае с Мисти и моим отцом все было наоборот, но дела это не меняет. Существуют, конечно, и браки, построенные на взаимном уважении. В подобных союзах супруги равны друг другу. Но обычно такое бывает лишь в тех случаях, когда у мужа и жены совместный бизнес. А чаще всего один из супругов занимает подчиненное положение. И, как только муж или жена перестает повиноваться тому, кому в семье принадлежит первенство, брак распадается.
