По его квартире действительно гуляли сквозняки, как будто дом был плохо построен или просто сказывался возраст. Я еще глубже вжалась в подушки дивана, пытаясь согреться.
Джонатан вышел и вернулся с толстовкой с надписью: «Северо-Западный университет»
[1].
– Почему бы тебе не надеть вот это?
Я взяла толстовку и натянула через голову, но знала, что и нескольких секунд не смогу в ней просидеть. Джонатан ушел на кухню за пивом, а когда он вернулся в комнату, то увидел, что я сложила толстовку и положила рядом с собой на диван.
– Разве ты не хочешь ее надеть?
– Я в порядке. Здесь не так уж и холодно.
– Я почти уверен, что она чистая. – Он поднял ее и понюхал. – Для меня пахнет чистотой.
– Мне нравится, как она пахнет, но на ней есть бирка. Бирки и лейблы меня беспокоят.
– Ты срезаешь бирки со всей своей одежды?
– Это первое, что я делаю, когда приношу ее домой.
Джонатан снова ушел на кухню, а когда вернулся, в руке у него были ножницы. Он срезал бирку и сказал:
– Попробуй сейчас.
Это было самое приятное, что кто-либо когда-либо для меня делал. Я не всегда понимаю, что говорят люди, но я знаю, когда они добры.
– Спасибо, – сказала я, натягивая толстовку через голову.
– Не за что.
Полчаса спустя я умудрилась кое-как проглотить треть бутылки и наконец сдалась. Джонатан предложил принести мне взамен свежую, но я призналась, что на самом деле мне не нравится вкус. После того как он прикончил вторую, выяснилось, что пиво у него кончилось. Теперь, когда мы ушли из бара, наше свидание проходило лучше, чем я ожидала, и от разговоров о любимых телешоу и музыкальных группах мне стало достаточно комфортно. Я смотрела сериалы и музыку тоже слушала, так что могла поддержать разговор с Джонатаном. К тому же с ним было очень легко разговаривать. Может быть, именно из-за этого я наконец смогла зайти так далеко.
– Какие у тебя планы после окончания колледжа? – спросил он.
Джонатан уже знал, что я получу степень бакалавра по английскому языку, потому что мы обменялись информацией о наших специальностях по дороге в Сент-Луис. Джонатан собирался получать степень по экономике и сказал мне, что начнет работать над получением МВА
[2], как только его наймет фирма, которая будет за это платить.
– Я хочу работать в библиотеке, – ответила я. – Хочу каждый день своей взрослой жизни проводить в окружении книг.
Я тоже планировала получить степень магистра – в моем случае библиотечного дела, – чтобы продолжить карьеру, которой я жаждала с первого курса, и я планировала начать ее, как только получу высшее образование.
– Правда? Это круто. Я никогда не встречал никого, кто любил бы книги так сильно. Я хочу переехать в Нью-Йорк и работать в сфере финансов, зарабатывать много денег и не беспокоиться о том, что надо оплачивать счета. – Он оглядел комнату. – Не хочу жить в дрянной старой квартире, продуваемой сквозняками.
– Разве у твоей семьи нет больших денег? – спросила я.
– Из родных у меня только мама. Мой отец умер, когда мне было шесть лет, и я почти уверен, что с тех пор мы едва-едва перебиваемся. Страховки-то у него практически не было и сбережений тоже. Когда-нибудь я заработаю достаточно денег, чтобы позаботиться о себе и своей маме.
– Так ты сам оплачиваешь свою учебу?
Мне повезло, потому что мои родители скопили достаточно денег, чтобы мы с братом могли поступить в колледж. Деньги на завершение образования нам придется искать самим, но мы получили отличную фору на старте.
– У меня была довольно приличная академическая стипендия в Северо-Западном университете. Гранты и займы покрывали остальное. Это был единственный способ получить образование и жить так, как я хотел.
Я вспомнила, что Джонатан как-то сказал, что он перевелся в Иллинойс, и поблагодарил, что я не спросила почему. Но почему? Может быть, следовало? Возможно, это была еще одна подсказка, намек, который я пропустила, и с моей стороны было невежливо не проявить интереса к этой теме. Почему так много вещей, о которых нужно думать? Почему столько всего надо держать в голове? Почему я ничего не могу понять в нужный момент и до меня доходит только через несколько дней или недель?
– Тебе не нравилось в Северно-Западном?
– Нравилось. Я чувствовал, что мое место там, и не собирался оттуда уходить… Я изо всех сил старался удержаться на плаву и пообещал себе, что сделаю это только раз или два. Но писать курсовые было так легко, и у меня было столько долгов по студенческим кредитам. Мне несколько дней пришлось пресмыкаться, но в конце концов университетский комитет по этике согласился не вносить это в мое личное дело, если я просто уйду.
– Ты писал курсовые за других людей? Это же жульничество!
– Ну да, конечно. Я же не просил кого-то писать работы за меня. Это я писал за других.
– Но обманывать неправильно, – сказала я.
Джонатан отвел взгляд.
– Ты совершенно права. Неправильно. И эта дерьмовая, продуваемая сквозняками квартира, вероятно, больше, чем я заслуживаю. Я просто пытаюсь оставить все это позади.
После этого Джонатан все больше отмалчивался, и около десяти часов я начала зевать.
– Тебе скучно? – спросил он.
– Нет, что ты, но я очень устала.
– Хочешь, я отвезу тебя домой?
– Давай.
Джонатан выключил мотор и проводил меня до крыльца. Мне потребовалось сосредоточиться, чтобы вспомнить все, что говорила мне Дженис.
– Спасибо, я очень хорошо провела время, и мне действительно нравится находиться рядом с тобой, и ужин был очень вкусным. – Это прозвучало внезапно, и когда я наконец дошла до конца этого длинного бессвязного заявления, то слегка запыхалась.
– Я тоже отлично провел время.
– Правда?
Джонатан взял мою руку и нежно сжал в своей большой ладони.
– Да.
– Ты собираешься поцеловать меня?
Он рассмеялся.
– Да, я планировал это сделать.
– О’кей. Я готова.
Он снова рассмеялся, но это был не злой смех, по крайней мере, мне так показалось. Джонатан взял меня за подбородок и прижался своими губами к моим. Он закрыл глаза, и это было хорошо, потому что я могла оставить свои открытыми, чтобы ничего не пропустить. Я чувствовала то же тепло, что и тогда, когда меня впервые поцеловал Джейк, но с Джонатаном было намного лучше. Он открыл глаза, и я отвела взгляд так быстро, как только смогла.
