А потом гроб подняли, чтобы пронести по всей Антрее — и опустить в усыпальнице, где покоятся мама и Риан.
Когда мы вновь вышли на площадь, я невольно замерла. Люди никуда не делись — и взирая на заполнившие простор фигуры, на стражу, которая аккуратно отгораживала это море, я закусила губы.
Они отпустили отца. Они готовы принять Аделика. Глаза невольно щипало, и мне больше всего захотелось сказать им спасибо — стольким людям, что явились сюда по собственной воле. Они думают о своём правителе, они слишком много знают о нашей семье — всё как говорил Шинар.
Я лишь немного повернула голову… и вновь безошибочно поймала взгляд маларца. Принц сегодня следил не за процессией, не за сотней окружающих его друзей и недругов — за мной одной.
Рука сама невольно легла на сердце, и я коротко кивнула ему в ответ. Выражая то, что не позволено передать словами.
* * *
Какие бы чувства ни вызывал, как бы ни опустошал день похорон, за ним пришёл другой — вновь завертевший двор в суете приготовлений. И третий. Величественно-радостный, призванный открыть новую главу в жизни Литании.
Перед коронацией мне пришлось встать на рассвете. Фрейлины ворвались в спальню практически без спроса и уже скоро помогали мне мерить платье, пошитое специально для торжества. Кремовое, поразительно нежного оттенка, оголяющее плечи и скрывающее ноги под волнами шелков. Траур миновал полностью, и я вновь могла… а может, и должна была вернуться к самым светлым цветам — тем, которые, признаться, всегда любила.
Мне привычно собрали волосы и украсили причёску заколками со сверкающими бриллиантами. Поднесли изящное ожерелье и миниатюрный браслет. Я удивлённо разглядывала себя в трельяже, будто не узнавая — позабыв за месяц грусти о том, как безоблачно могу выглядеть.
На саму церемонию мы ехали в храм Матери — и его убранство отличалось от того, где хоронили отца, во всём! Бело-золотые полотна чуть колыхались на ветру, залетавшем в окна. Свет очерчивал колонны и серебрил плиты под ногами.
Вельможи и гости в полном составе выстроились вдоль стен и ждали, когда явится главное лицо этого дня. И вот Аделик шагнул в ворота, окружённый священнослужителями. Вот он шествует к алтарю — чинно, медленно, останавливаясь и разговаривая с каждым, кто того желает. Слушая поздравления и напутствия. Обещая хранить и оберегать — как велит обычай.
В конце пути ждал Балуар — и брат преклонил колени, чтобы произнести слова присяги.
— Властью, данной мне нашими Богами, Отцом и Матерью, я принимаю тебя в их храме, принц Аделик. Сегодня ты здесь, перед взором Небес и Земли, чтобы ответить на вопрос. Готов ли ты служить Литании? Защищать её народ любой ценой, бороться с несправедливостью, вершить правосудие и править милосердно?
Секунда тишины. Чёткие слова в ответ:
— Я принимаю эту ношу и честь. Клянусь перед Небом и Землёй защищать слабых, помогать тем, кто нужается в помощи, бороться с несправедливостью, вершить правосудие и не забывать о милосердии ни на минуту моего правления.
— Данной мне властью я нарекаю тебя, принц Аделик, сын Этара Третьего, королём Литании. — Балуар прикрыл глаза. Руки его, медленно и будто бы даже трепетно, приподнялись. Взяли с предложенной Неллером подушки сверкающую тиару. Не ту, что носил принц и наследник — другую. Щемяще-знакомую. Принадлежавшую отцу.
— Да здравствует король! — выдохнул святейший, опуская венец на голову брата.
Я завороженно смотрела, как тот медленно поднимается. Слушала, как зал оглашает крик:
— Да здравствует король!
— Да здравствует!..
Голоса взорвались, мешались друг с другом, и идущего вперёд Аделика встречали аплодисментами.
Он улыбался. Спокойно, хоть и не так явно как обычно. Благодарил подданных взглядом, шествуя к огромным дверям и на площадь. Мы спешили следом, чтобы посмотреть, как тысячи людей поприветствуют нового правителя. Как он повторит клятву для них и добавит ещё много слов от сердца.
А затем ехали назад. Люди по всей Антрее и выкрикивали имя Аделика и осыпали процессию лепестками первых цветов.
* * *
По возвращении во дворец закатили пир.
Признаться, я ждала его с долей нетерпения — день уверенно перетёк за середину, а с утра мне удалось отправить в рот лишь полбокала воды. Зато теперь мы сидели за столами, покрытыми красно-белым шёлком и заставленными яствами на любой вкус. Привычной компанией советников — я рядом с Балуаром и Патресием, Сарен с Неллером и Визманом.
Аделик занимал трон посередине в гордом одиночестве — но скучать ему не приходилось. К молодому королю один за другим шли на поклон гости и подданные. Послам дали возможность первыми выразить почтение. Они подносили дорогие дары: асхемцы — украшения, прибывшие недавно бергульцы — дорогие, прекрасно отделанные механические часы. Шинар, низко поклонившись, вручил королю… меч.
— Отец настаивал, чтобы я передал вам клинок, принадлежавший моей семье несколько поколений. Это знак мира… надеюсь, вам не придётся вынимать его из ножен.
Аделик взирал на этот подарок с лёгким замешательством — и не могу сказать, чтобы обрадовался. Мне самой стало на миг тревожно.
Но вот блюда сменили несколько раз, и обед превратился в свободный приём. Я наконец вздохнула свободней. Встала из-за стола одной из первых.
С Шинаром мы вновь… полдня играли в гляделки. Только с утра принц осмотрел меня как-то странно: прошёлся взором с головы до ног, задержавшись на шее и — об этом было сложно вспоминать спокойно — на груди. Глаза показались мне темнее обычного, он глубоко вдохнул и застыл в одной позе, будто даже не мигая.
Маларец и сейчас следил за мной. Пристально, почти навязчиво.
Только потому что я его невеста? Потому что я — единственная надежда на союз?
Вдруг захотелось сцепить руки и тряхнуть головой. Все церемонии прошли, доверие между нами так и не удаётся толком восстановить, и теперь…
Что если Шинару придётся вернуться домой? «Без жены он уезжать не намерен», говорил однажды Неллер, вот только многое изменилось за пару недель! От этой мысли грудь давило, голоса и весёлая музыка вокруг стихали и отступали на грань сознания.
Может, в этот миг Шинар подумал о том же самом, но… Он вдруг перехватил очередной взгляд и пошёл ко мне — вот так просто. Я завороженно следила, как между нами тает расстояние, толком не веря.
Принц остановился в двух шагах.
— Прекрасно выглядите.
Простой, дежурный комплимент — я слышала сотню более изящных за утро. Но тон и эта темнота, никуда ни девшаяся из глаз, сказали о другом.
— Вам нельзя ко мне приближаться, — возразила я слишком робко, чтобы всерьёз его отпугнуть.
— О, мне не устают об этом напоминать. — Шинар скривился и добавил: — просто надеюсь, что вы хорошо проведёте время.
