К счастью, Шинар попросил:
— Читай вслух основное.
И осталось лишь повиноваться.
«Речной дурман, — прочитала я, — растёт обычно у истоков, цветёт один раз в год поздней весной. Его мелкие семена могут вызвать помутнение рассудка, страшные видения, из-за чего известно немало случаев, когда его использовали как яд.» Хорошо, что не смертельный. Хорошо, что для эффекта нужно споить человеку три-четыре ложки чистой выжимки! Такой вряд ли подмешаешь в еду незаметно.
— Остановись, — велел жених. — Да, речной — первое, что приходит в голову. Погоди, мне нужно проверить несколько страниц.
Я почти разочарованно оторвала взгляд от строк и смотрела, как он берётся за книгу, припасённую ранее. С описаниями маларских заклятий. Несколько минут открывает её в разных местах, затем вновь обращается к фолианту с историями… качает головой.
— Давай дальше.
«Озёрный вид дурмана. Почти безвреден. Следующий, „горький“ — вызывает сильные головные боли, опасен…»
Я перечисляла названия и свойства, Шинар листал две книги разом, и за пару следующих часов мы, увы, не добрались и до середины списка. Я готова была кусать губы от бессилия.
Опасения оправдывались. Не час, не день — сколько времени потребуется, чтобы не просто пробежать по верхам, а действительно обдумать и сопоставить с двумя книгами каждый вид? И что если мы всё равно что-нибудь упустим? Что если догадка вовсе не верна и мы ищем пустой морок?!
Я листала травник вперёд и назад — сначала пытаясь понять, сколько ещё впереди, затем — надеясь запомнить хоть часть описаний, что могут пригодиться в дальнейшем.
И когда уже была готова в отчаянии захлопнуть книгу…
Внимание вдруг застыло.
Взгляд остановился на абзаце, который я, без сомнения, пропустила уже несколько раз.
«Дурман шалийский. Редкий вид, родом из гор — практически безвреден за исключением того, что может вызывать радостное чувство, сходное с опьянением. Похожи и признаки. Но человек под его действием чересчур благосклонно воспринимает слова окружающих. Известны случаи, когда зелья на основе данного цветка использовали, чтобы внушить жертве не свойственные ей мысли. И по прошествии времени пострадавший не мог отличить чужие идеи от собственных.»
Дальше шла фраза, которую глаза трижды перечитали как безумные. И я поднесла руку ко рту.
— Шинар…
Жених поднял голову.
«Рано собранные соцветья могут похвалиться необычным, сладостно-терпким ароматом, который нередко выдают за более дорогую пыльцу крокуса — или шафран.»
Я раскрыла губы, но только секунд десять спустя смогла выдохнуть осторожно:
— Это безумно. Это совершенно безумно прозвучит, но…
— Что? — Принц оценил моё смятение. Упёрся в стол, подался вперёд. — Лиата, говори.
Я подняла глаза.
— Сегодня, когда я была у Маас… она пила при мне чай. С необычным запахом. Я ещё подумала, как странно — добавлять в питьё шафран? Кому это придёт в голову?..
Жених вряд ли понял мои объяснения сходу, но повернул книгу и тоже вонзил взгляд в строчки.
— Горящие глаза. Возбуждение. Румянец… всё это подходит.
И чашка чая, которая заставила асхемскую принцессу повеселеть вопреки появлению опекуна. На ум пришло и другое — пир на коронации! Её странное «не могу сказать, что на меня нашло»! — Страшно говорить, но мне кажется… — Голос дрогнул, когда я всё-таки осмелилась облечь невозможные мысли в слова: — Мне кажется, Маас пила нечто подобное. Сегодня, при мне. И явно не в первый раз.
Глава 16
Мы с Шинаром застыли, глядя друг другу в глаза.
— Расскажи мне всё, что видела утром, — попросил жених. — По порядку, ничего не забывая.
Я слабо кивнула и попыталась обрисовать картину — как я пришла к Маас, как мы говорили о случившемся на коронации. Как асхемской красавице принесли чай — видимо, по традиции, заведённой уже давно.
— И Сирхем появился ровно к тому моменту, как она выпила пол кружки. Чтобы увести её на богослужение…
Теперь казалось, что опекун разозлился — а может, даже испугался, увидев меня. Что косился не на печенье, а на чай воспитанницы. И постарался забрать Маас как можно скорее!
— Судя по всему, он не ожидал, что я приду…
— Надеюсь, ещё меньше он ожидает, что ты свяжешь увиденное с алхимиками.
О да! Конечно, я нашла нужную запись почти случайно… Но многое зависит от того, сколь высокого мнения лорд Сирхем о моих способностях. Надеюсь, не слишком — после того, как меня почти удалось отравить у всех на глазах.
Шинар сжал губы, подаваясь назад.
— В любом случае делай вид, что ничего не произошло. Если мы не решим действовать.
— Ты веришь мне?
— Да, конечно.
Этот простой, однозначный ответ заставил повести плечами и даже кольнул стыдом. Как легко… я против воли улыбнулась — неуместно, должно быть, но ничего не смогла поделать.
— Вот только зачем опаивать собственную принцессу? — прошептала.
— Что Сирхем говорил ей при тебе? Пытался что-нибудь внушить, быть может?
Теперь я нервно рассмеялась.
— Говорил, что у нас всё плохо. А ещё… что он желает Маас добра! И что она слишком увлечена Аделиком!..
От последней мысли сердце вновь потянуло вниз.
— Шинар, это ведь полная глупость. Маас приехала после смерти отца. А торговца беспокоили по поводу дурмана задолго до его болезни!
— Да, любопытно.
— Может, я просто надумала не того?
— Я не верю в такие совпадения.
И я тоже. К сожалению. В последнее время особенно.
— Одно другого не исключает, — заключил Шинар, напряжённо вглядываясь в стол между нами. — Наоборот. Дурман мог понадобиться для проклятия — чтобы убить твоего отца. И Сирхем не мог сделать этого сам, у него есть союзник при вашем дворе. Но затем, оценив свойства цветов, заполучив их достаточно, он решил поить воспитанницу, чтобы подобраться к новому королю Литании.
— Чтобы выдать Маас за Аделика? — повторила я глухо.
— Вероятно.
Боги, а кому и что ещё могли внушить?! Йену, что убить меня — неплохая идея? Слугам там и здесь, что нужно отвести глаза? Может, и таинственный изменник, которого мы ищем, толком не соображал, что делает?!
Я попыталась высказать тревожные мысли Шинару, но он поднял руку.
— Не рисуй себе страшных картин. Опоить дурманом весь дворец? На такое не хватит запасов ни одного алхимика. Выясним первым делом, впрочем, не продавали ли именно этот сорт другие торговцы. Если Сирхем балуется отравой, чтобы влиять на Маас — это одно. Если дурман вдруг каким-то образом использовали на слугах — уже другое.
