Получается, Александру трогать нельзя. Макс нарисовал знак вопроса в конце строки, обвел его несколько раз. И пока занимался художествами понял – ему поможет Ольга. Надо только придумать, как ее разговорить. Но и для этого у него есть одна зацепочка. Поэтому рядом с нарисованным жирным и пузатым знаком вопроса появилось аккуратное «Ада». Рисовал, наслаждаясь, словно школьник, процессом: заглавная «а» с длинным, вытянутым хвостиком, изящная и высокомерная, как балерина из сказки Андерсона. Строчная «д» – узкий завиток вниз, как развевающийся на ветру флажок. И крошечная, округлая строчная «а». Улыбнулся – в груди стало тепло.
Приподняв голову, прислушался, как плещется за закрытой дверью ванной вода.
Заставил себя вернуться к записям.
Опустил взгляд ниже по списку.
Данил. Приписал: «что делал, где был в день списания денег? Есть ли навыки и подходящие знакомства, чтобы организовать хищение?». Писал, и ловил себя на мысли, что уже знает заранее ответы – знал: и навыки имеет, и знакомых мог подтянуть – у него есть несколько приятелей крутых программеров, могли или сами сделать, или подогнать надежного человечка. Разовую прогу написать – одной левой. И чем больше капитан думал, тем больше понимал, что у Данила – самая вероятная и правдоподобная база, самый мощный мотив – одно то, что он, Макс, сейчас сидит и подозревает всех, включая бедолагу-Каринку, уже о многом говорит. А подтянутся настоящие менты, так мало никому не покажется. При этом, сам Данил окажется в стороне от подозрений – он почти не общается с семьей Светланы, бывает крайне редко. То есть практически вне подозрений. И технически выщелкать его очень мало шансов. Деньги ему не нужны сами по себе, значит, может не светить ими, а позволить лежать хоть пять лет, пока ситуация не рассосется сама.
Макс захлопнул блокнот, отложил ручку – на душе стало совсем пакостно. Как быть он пока не представлял. Но себе приказал:
– Надо что-то решать.
⁂
Щелкнула дверь ванной комнаты, через щель высунулась голова Аделии: мокрые змеи волос рассыпались по плечам. Прищурившись, она позвала:
– Макс, я не взяла с собой одежду.
Александров ухмыльнулся:
– Мне подать? Где она?
Девушка замялась. Лохматая голова исчезла за дверью, снова высунулась через пару мгновений.
– Ты можешь отвернуться? Я сама пройду и возьму все, что мне нужно.
Макс пожал плечами, зевнул:
– Пожалуйста, – встал с кровати и демонстративно отвернулся.
На полу удлинилась золотая полоска света, от нее отделилась прозрачная тень. Крадущиеся шаги за спиной, мимо кровати, к шкафу. Макс, скрестив руки на груди, видел в отражении, как Аделия, замотанная в банное полотенце, едва прикрывавшее бедра, суетится у комода.
– Ты согрелась? – спросил, пряча лукавую усмешку.
Заставил себя опустить глаза, для верности прикрыл их ладонью.
Вместо ответа Аделия крикнула:
– Не оборачивайся! – Придерживая рукой край полотенца, она дернула на себя верхний ящик и схватила пижаму, закинула себе на плечо. Из соседнего ящика вытащила ярко-оранжевую косметичку.
И резко обернулась.
Макс услышал, как за спиной что-то с грохотом упало и поднял глаза, взглянул в отражение. Аделия смотрела на него, оранжевая сумочка валялась у ее ног. Макс понял, что спалился, протестующе поднял руки вверх:
– Я не смотрел!
– Это низко, Макс! – девушка покрылась розовыми пятнами, уставилась на свои голые колени в отражении. Растерянно взглянула на оранжевую сумку у ног. Махнула рукой. – Ни стыда, ни совести!
Рванула в ванную.
– Я честно не смотрел! – капитан крикнул ей вслед и пробормотал под нос: – Почти совсем не смотрел.
Через пару минут Аделия вышла – плотно завязанный халат поверх пижамы, высоко поднятая голова, по-королевски презрительная усмешка. Макс вздохнул:
– Ада… Ну прости… Ну, хочешь, я тоже перед тобой в трусах продефилирую?
Девушка скривилась:
– Сомнительное удовольствие, капитан Александров.
Пройдя через комнату, она подняла с пола косметичку и прошла к зеркалу и величественно опустилась на пуф перед ним. Раскрыла сумку, вынула одну за другой баночки с кремами. Раскрыла первую, самую маленькую, нанесла на веки. Аккуратно втерла круговыми движениями в кожу. Отодвинула от себя баночку, вместо нее взяла в руки пузырек с мутной суспензией. Посмотрела содержимое на свет, взболтала.
Макс наблюдал, как зачарованный. Вспомнив, что они о чем-то спорили, откашлялся.
– Это я согласен, конечно… Мои прелести с твоими не сравнятся.
Девушка застыла: капля полупрозрачной жидкости упала на подушечку указательного пальца.
– То есть ты все-таки смотрел? – она резко обернулась, прищурилась.
– Я просто не успел отвернуться, когда понял, что ты видна в отражении, – капитан выглядел виновато, но гадалка не могла не заметить лукавую ухмылку, которую мужчина так старательно прятал.
Девушка вернулась к косметике. Макс долго изучал ее разгневанный профиль. И молчал, собираясь: мысли рассыпались, рабочее настроение улетучилось безвозвратно.
– Так ты согрелась?
Аделия бросила, не оборачиваясь:
– Согрелась.
– М-м, хорошо… Не устала за сегодня?
Он видел, как напряглись и без того напряженные плечи, как вытянулось от удивления лицо. Девушка с опаской на него покосилась:
– С чего бы вдруг? Вагоны с картошкой не разгружала вроде.
Макс пожал плечами, растер виски, проговорил примирительно:
– Ну не знаю. Все-таки с утра в дороге, понервничала… Родня опять же не дает расслабиться.
Гадалка медленно развернулась к нему, но задать вопрос не успела, Макс опередил ее:
– Хочешь, массаж сделаю?
– Че-го?
– Массаж, – капитан растопырил пальцы, помял воздух. – Я ж все-таки спортом занимаюсь. Треню понемногу.
Аделия продолжала искоса за ним наблюдать.
– Это я помню, горе-сыщик с производственной травмой принтером. В чем подвох?
Капитан ослепительно улыбнулся:
– Ни в чем. Могу побожи́ться.
Девушка покачала головой:
– По твоей физиономии можно мемчики рисовать… Просто так ты ничего не делаешь. Или… – Ее лицо изменилось, побледнело, вытянулось. Она поморщилась, подобрала полы халата: – Фу-у. Это то, о чем я думаю?
Александров рассеянно потянулся, размял собственную шею, зевнул:
– Каждый думает в меру свой испорченности, мадам Мымрикова…
– Мумрикова.
